За длинным столом, в высоком, поистине царском кресле восседал огромный, сильный молодой мужчина. Толстый кожаный доспех покрывал свитую из маленьких булатных колец длинную рубаху. Толстые, перевитые крепкими жилами руки опирались на рукоять огромного, редкого в здешних местах двуручного меча. Черным, диким, гневным огнем сверкали глаза. Черные, будто крыло ворона, волосы стягивал широкий булатный обруч.
— Зачем ты пришел, Воин? Я ведь предупреждал тебя, что способен размазать тебя по камню твоим же оружием. Чего ты хочешь добиться? — прогремел могучий голос. Казалось, сама несокрушимая башня задрожала.
— Трилиус, ты давно знаешь меня. Я пришел за справедливостью, и остановить меня не сможет никто и ничто, — равнодушно ответил Воин и оглянулся.
Широко шагнув, он опустил на каменный выступ белый сверток. Слабый, едва различимый стон донесся из него. Выпрямившись, Воин сбросил пыльный старый плащ и заботливо укрыл свою ношу.
— Ты отлично знаешь, Трилиус, что сделал твой брат. И боги видят, что такое злодеяние не должно остаться безнаказанным. Я не подарил ему легкой смерти. Ты, вероятно, видел сам, как умирал Дулиус. Выбирай. Либо поможешь мне, либо для тебя я придумаю нечто еще худшее, — спокойным, чуть усталым голосом сказал Воин.
— Но тебе не справиться со мной! Я не только мудрее тебя, я сильнее! Мой меч рассечет тебя на самые маленькие кусочки, я разбросаю то, что останется от тебя, на сотню переходов вокруг! — зарычал Трилиус.
— Не стоит меня пугать, старик. Или ты еще не узнал этого кольца? Да, это кольцо Мары, она сама надела его на мой палец, так что твои уловки совершенно бессильны, — с легкой грустью произнес Воин и поднял шуйцу.
В тот же миг будто рябь пробежала по зале. В мгновение ока исчезли и стол, и роскошное убранство, да и само кресло, в котором сидел черноволосый гигант, превратилось в жалкое ложе, на котором сгорбился худой горбоносый старик в синем, вышитом звездами плаще. Жидкие седые волосы падали на узкие немощные плечи, узловатые старческие руки прижались к груди. Выцветшие глаза с неприкрытой злобой смотрели на могучего Воина.
— Чего ты хочешь? Я не смогу снять заклятия. Его душа уже не принадлежит никому. Дулиус убил в нем искру Рода! Тебе никто не по может! — дребезжащим голосом вымолвил Трилиус.
— Сделай что можешь, ты должен вдохнуть в него жизнь. Он единственный. Ты знаешь это! — глухо пророкотал Воин, шагая к Трилиусу.
— Ты думаешь, что искра Рода живет в каждом? Такие люди редки, где найти ее? Ты знаешь? Я — нет! — сжимаясь в комок, пропищал Трилиус, видя, как надвигается на него Воин.
— Я знаю. Я говорил с Даной. У тебя есть кусок скорлупы первояйца. Ты заронишь огонь в его душу.
— Это невозможно, у меня, наверное, последний, единственный в мире осколок из тех, что принес когда-то Таргитай. Я не отдам его никому! За все земные богатства не отдам! — еще больше дрожа от страха, со злостью выкрикивал Трилиус.
— Твое дело. Но Ящеру ведь все равно, был у тебя в этом мире осколок скорлупы или не был. А к нему ты попадешь прямо сейчас. Выбор у тебя невелик. Твоя жизнь зависит от него. — Воин указал на сверток.
— Я не уверен, что удастся. Никто не делал этого, такое подвластно только самому Роду, — начал искать оправдание Трилиус.
— Спаси его и живи как хочешь, — твердо сказал Воин.
С началом летних каникул Наташа организовала учеников на расчистку старого парка. Ее затея не вызывала особого энтузиазма у школьников до тех пор, пока она не рассказала им легенду о Стефании и Януше. Особый акцент она, как биолог, сделала на его прозвище — Чилим. Огромный старый парк спускался к озеру, именно там, за замком, Наташа и рассчитывала найти следы, подтверждающие ее догадку. Предположив, что деревья сажали не на остатках зданий, она решила тщательно расчистить поляны, не засаженные деревьями. Почти неделю детвора под ее руководством метр за метром убирала опавшие листья, сломанные ветви деревьев. Наташе удалось увлечь своей идеей и коллегу, преподавательницу истории, Зосю Яновну. Та соответственно привела в парк своих кружковцев. Уже первые дни начали приносить интересные находки: то старинная керамика, то изразцы, которыми славилась здешняя земля, нашли даже настоящую рыцарскую шпору, только ничего, говорящего о правильности Наташиной версии, обнаружено не было.
Расстроенная, она рассказывала вечерами Павлу о своих неудачах. Пока однажды он прямо не спросил ее, что именно она ищет.
— Я не знаю, что-то, что должно пролить свет на то предание.
— Тогда объясни, почему ты начала поиски именно в парке? Почему не в замке?
— Во-первых, замок много раз переходил из рук в руки. Во-вторых, не думаю, что, если бы нам удалось расчистить подвалы, мы нашли бы что-то интересное. У наших предков не было традиций оставлять трупы прямо в доме. Другое дело — захоронение неподалеку. Чтобы можно было навестить. Нет, не знаю!
— Тогда что ты думаешь о том, что приняли они смерть лютую? Что в то время можно было считать лютой, когда головы на плахе снимали и мужчинам и женщинам. Вешали тоже, не особо задумываясь. На кол посадили? Не думаю. Владелец огромного майората, магнат, не мог признать открыто, что молоденькая девушка предпочла не его, а бедняка, пусть и родовитого.
Значит, и убить он постарался бы тихо, без лишнего шума. В то же время попытался бы насладиться местью, сделал бы все, чтобы не умерли сразу, а страдали долго. А ведь ему, пожалуй, не хотелось ссориться с отцом Стефании. Они были равновелики.
— Да, вы правы, возможно, я потому и начала поиски в парке, только объяснить так точно не смогла. Там, в конце аллеи, что ведет к озеру, есть одно ответвление. Выходит оно на очень странную поляну. На ней растет только крапива и больше ничего. Если на других полянах пробиваются молодые деревца, кустарник, здесь одна крапива. Словно земля там ничего иного не родит. Завтра я возьму ребят, и мы попробуем убрать эти заросли. Посмотрим, что под ней. А что у вас с новой книгой?
— Все, почти закончил, остается только согласовать отдельные главы да отредактировать пролог. Думаю, через неделю, максимум через две повезу в издательство.
— А когда она выйдет?
— А вот это уже будет зависеть от планов издательства. Как ты смотришь насчет чая?
— С удовольствием! Я принесла варенье, меня Мария Казимировна угостила. Она вообще возится со мной как с малым дитем. Вкусностями разными угощает. Добрая она.
— Тогда накрывай, Наташенька, на стол, пойду чайник поставлю.
Как всегда, они засиделись допоздна. Болтали обо всем, пили ароматный чай с восхитительным малиновым вареньем. Уже за полночь Павел проводил Наташу домой, а затем вернулся к работе. Книга получалась, но что-то было не так, Павел мучительно вычитывал главы и не мог уловить того, что именно его настораживало. Так и не найдя искомое, Павел уснул только на рассвете.
Наташе снились сны, разные, обрывочные, будто это она пыталась бежать с любимым, но в неравной схватке их все же хватали, а затем, избитых, измученных, вели на судилище. Яростно кричал страшный черный человек, словно крылья хищной птицы взлетала его велеиса, злым огнем сверкала застежка-фибула на правом плече, когда он быстрым шагом проходил мимо них, привязанных к столбу. А затем их бросали в склеп, страшный, сводчатый.
