Он начал медленно продвигаться по хребту, старательно вбивая ноги в снег и рыхлую почву под ним. Крэйг последовал его примеру, а я решила не шутить с удачей и вместо этого уселась прямо в снег и стала продвигаться миллиметр за миллиметром по проторенному ими пути. Склон вскоре стал не таким крутым, и мы заметили следы, оставленные нашей командой. Но испытания были впереди: нам еще предстояло пройти много километров, а снег сменился дождем. Я не могла сказать, что хуже: теперь, когда мои ноги промокли до костей, а плащ и водоотталкивающие брюки были одним названием. Когда мы добрались до реки, я читала молитвы, перебираясь на другую сторону по бревну, переброшенному через стремительный поток.
С сумерками мы наконец добрались до небольшого гостевого домика, где обнаружили остальных членов нашей команды – ничуточки не уставших. В этот день мы прошли двадцать миль, а всего за неделю – более шестидесяти. По счастью, на следующий день нас должен был забрать автомобиль. Выкупавшись в грязном бассейне с горячей родниковой водой, мы уселись за стол, и наш повар подал то, что он назвал лагман, хотя блюдо это было мало похоже на вытянутую вручную лапшу. Он просто бросил в котел лапшу быстрого приготовления и оставшиеся овощи и приправил это все специями из пакетика. Но этот незамысловатый ужин напомнил мне, что сказал как-то Крэйг об ужине после особенно утомительного дня в пути: мне показалось, что я в жизни не пробовала ничего вкуснее.
* * *
После недели, проведенной среди дикой природы, мы с Крэйгом направились в Бишкек, столицу Киргизии. Еще несколько месяцев назад здесь проходили кровавые столкновения, но теперь город был безмятежен, даже космополитичен, с его парками и зданиями в советском стиле, которые напомнили мне Москву. Молодые женщины на улицах были похожи на массовку из «Секса в большом городе»: в футболках с открытыми плечами, обтягивающих джинсах и на шпильках. Постеры с Жизель Бундхен и другими супермоделями украшали модные витрины, которые ожидаешь увидеть в Париже или Нью-Йорке, а по дорогам разъезжали «Мерседесы» и BMW.
Мы устроились в небольшом уютном отеле на тихой улочке. Наш номер был на очаровательной мансарде деревянного здания, напомнившего мне горнолыжное шале; здесь мне удалось впервые за неделю принять ванну. В отеле оказалась комфортабельная столовая, где каждое утро можно было найти шведский стол с блинами, фруктовым джемом и сливочным йогуртом. За завтраком мы видели других иностранцев, но мало кто из них проводил в Бишкеке отпуск. Сотрудники международных организаций приехали наблюдать за предстоящими выборами, дипломаты прибывали к месту командирования, а на огромной воздушной базе, поддерживавшей американские операции в Афганистане, работали американские военные подрядчики.
Как-то утром я разговорилась с одним из них – мужчиной средних лет со Среднего Запада, с грубоватыми и фамильярными манерами. Он спросил, что мы с Крэйгом делаем в Киргизии. Я ответила, что мы только что завершили недельный горный переход. «Что вы сделали?» – переспросил он и выпучил глаза.
Он поинтересовался, что мы запланировали на этот день. Я обнаружила, что Бишкек имеет большое разнообразие национальных заведений, и ответила, что вечером мы планируем отправиться в итальянский ресторан.
«Бросьте! Итальянский ресторан? Здесь?» – искренне рассмеялся он. И рассказал мне, что с базы напрямую едет в отель. «Ну уж нет, я сегодня вечером из отеля точно не выйду. Особенно после того, как этот деревенщина из Флориды пообещал одиннадцатого сентября сжечь Коран. Если он сделает это, такое начнется!»
Как оказалось, флоридский пастор не стал исполнять свою угрозу, но даже в противном случае, полагаю, мы провели бы такой же ничем не примечательный вечер, украшенный лишь более-менее сносным ужином из равиоли с сыром местного изготовления.
Киргизская и итальянская кухня в действительности имеют много схожего, как я выяснила: начиная с количества молочных продуктов и макаронных изделий, употребляемых в этих странах. Киргизы употребляют больше муки в расчете на человека, чем любой другой народ мира, включая итальянцев. Я сама удостоверилась в этом, побывав в гостях у своей знакомой Гюльзат в ее квартире в пригороде Бишкека.
Я познакомилась с Гюльзат на лекции о Средней Азии в тот год, когда Крэйг был в Кембридже. Социолог, объехавший весь мир, она тоже получила постдокторантуру. Она сразу понравилась мне. Прямолинейная и серьезная, она не выглядела как типичный профессор. Как многие молодые женщины в Бишкеке, она носила яркие платья, облегающие блузки, плюс к тому огромное количество макияжа на красивом худом лице.
В один из вечеров Гюльзат пригласила нас с Крэйгом на ужин к себе домой. Я встретилась с ней пораньше, чтобы помочь готовить. По дороге к ее квартире мы зашли в магазинчик прямо в ее доме, чтобы купить молочных продуктов. Молочные продукты занимают в рационе местных жителей столь важное значение, что подобные магазинчики имеются в большинстве домов или поблизости, объяснила она. Она взяла пакет айрана, водянистого йогуртоподобного напитка, а мне передала что-то похожее на сладкий батончик: творожный сырок в шоколаде, с которым я справилась за пару секунд.
Гюльзат жила со своим мужем, двухлетней дочерью и свекровью в маленькой однокомнатной квартире. «Мы не очень… технологически развиты», – сказала она, когда мы поднимались по темной лестнице. И также предупредила, что она не очень хороший повар. «Заранее прошу меня извинить», – сказала она.
В узкой прихожей висела репродукция портрета элегантной русской дамы; я помнила его по изображению на обложке издания «Анны Карениной», которое мне довелось читать в старших классах. Гюльзат познакомила меня со своей свекровью – женщиной по имени Роза, с короткими кудрявыми волосами и загорелым лицом. Она жарила боорсок – квадратики теста, которые затем просушивают и посыпают сахарной пудрой. «Так принято встречать гостей», – сказала Гюльзат, подавая это нехитрое лакомство с черным чаем, разлитым по пиалам – чашкам без ручек, которые напоминают китайские миски для риса. Она наполнила их только до половины, как принято в Средней Азии. «Наполнять пиалу до краев считается знаком неуважения», – объяснила она. Эта традиция позволяет сохранить горячей воду, а также указывает, что хозяин будет постоянно уделять внимание своим гостям, подливая им чай по мере необходимости.
Выпив чая, мы принялись за приготовление лапши. «Киргизская кухня по сути своей представляет лишь мясо и тесто», – сказала Гюльзат, и фраза эта будет эхом стоять у меня в ушах, когда я отправлюсь дальше на запад. Она добавила к муке и воде щепотку соли, и я стала месить тесто – не зря столько лет тренировалась.
Когда я закончила, Гюльзат завернула его в банный халат и поставила на балкон около кухни. Затем она собрала все остальные ингредиенты. «Иначе я могу что-нибудь забыть», – объяснила она. Пока мы готовили, она рассказала мне, что была очень разочарована американскими продуктами питания. Йогурт ужасный. Мясо безвкусное. Овощи несвежие. «Я пыталась закупаться в органических магазинах, но получилось слишком дорого», – сказала она, процитировав моего мужа. В Киргизии больших ферм нет, и все выращивается без использования химикатов. Каждая семья солит на зиму овощи и заготовавливает варенье.
