Зошина вопросительно взглянула на него, и Шандор пояснил:
— У меня есть дом, который принадлежал еще моему отцу. Для меня это самое прекрасное место, поэтому мне так хотелось видеть вас там.
Она поспешила спросить:
— А где это?
— В долине, очень напоминающей эту, со всех сторон окруженной горами. Дом построен на берегу теплого озера.
— Теплого? — удивилась Зошина.
— В нем бьют горячие источники, и я могу купаться в озере и зимой, и летом.
— Какая прелесть! — воскликнула Зошина.
Их взгляды встретились, и она подумала, что ничто не могло быть лучше: плавать с Шандором в озере и видеть над их головами синее небо и солнце, отраженное в воде.
Какое-то время они ехали молча, потом девушка не выдержала:
— Когда-нибудь я… смогу побывать в вашем доме. Какая несбыточная надежда! Дом принца Шандора — последнее место, которое пожелал бы посетить король, а королеве едва ли будет удобно посещать человека, удаленного королем от дел.
Но ей не хотелось, чтобы Шандор погрузился в печальные размышления.
— Я буду… мечтать о вашем… доме у… теплого озера. Так я буду чувствовать себя… ближе к вам. Вы словно будете рядом, как тогда, когда вы… будили меня.
— И я буду думать о вас. Уж это никто не сможет отнять у нас.
— Никто! — решительно воскликнула Зошина.
Ей казалось, что до дворца еще очень далеко, но его шпили и башни города довольно скоро предстали перед ними.
Она взглянула на принца-регента и догадалась, что он тоже думал о том, что их ждет во дворце.
Предстояло объясниться с герцогиней Софией, да и все остальные, несомненно, ждали объяснений.
— Предоставьте все мне, — сказал принц-регент. — Шаму понес вас, вы потеряли дорогу, цыгане приняли вас у себя в таборе, и они показали бы вам обратную дорогу, если бы мы не нашли вас раньше.
— А гвардейцы подтвердят ваш рассказ? — спросила Зошина.
— Это моя личная охрана, из моего полка, — ответил принц-регент с гордостью.
Зошина подумала, что она не ошиблась: солдаты любили своего командира и с гордостью последовали бы за ним.
— Хорошо, что вы защищаете цыган.
— Я не хочу, чтобы жители Дьера боялись или преследовали их, как в соседних странах.
— Это… ужасно.
— Вы все правильно чувствуете. Я всегда старался, чтобы был мир между нашими людьми, а цыгане — тоже наши люди.
— Я уже… говорила вам, вы очень… мудры.
Он улыбнулся ее похвале, но оба подумали о короле, отнюдь не отличавшемся мудростью.
Он уже умудрился восстановить против себя не только придворных, но и простой люд.
«Я должна заставить его понять гибельность подобного поведения», — думала Зошина, в очередной раз ощущая свою беспомощность. Георгия ей не убедить. Для него не существовало ничего, кроме собственного удовольствия.
Близость дворца давила на них, и они ехали в полном молчании, тем более что гвардейцы подъехали ближе, когда процессия вступила на улицы города.
Слышались только цокот копыт, звон уздечек и, как казалось Зошине, биение ее сердца.
Девушка страшилась всего, что ждало ее впереди.
И лишь одно воспоминание царило над всеми страхами: Шандор целовал ее! Это был невероятный восторг, настоящее чудо близости. Они принадлежали друг другу, и ничто не имело значения, кроме торжества их любви.
Ей хотелось бы сказать Шандору об этом, сказать, сколько он значит для нее, как она восхищается им!
Но сейчас это было немыслимо. Зошина только повернулась к нему, взгляды их снова встретились, и она не усомнилась ни на секунду, что и он тоже вспомнил их поцелуй.
Они въехали во дворцовый парк по задней подъездной аллее. Там их встретили двое часовых, стремительно вытянувшихся по стойке «смирно».
Потом они проехали по аллее цветущего кустарника, где розовые и белые лепестки устилали землю перед ними.
Как будто последние остатки дурмана улетучились, вернув ей полную ясность мысли, Зошина спросила очень тихо, так, чтобы ее мог расслышать только принц-регент:
— Как же… теперь? Ведь я… пропустила… церемонию в парламенте?
— Полагаю, ее отложили. Предоставьте мне решить все проблемы.
— Мне бы хотелось… чтобы так было всегда…
Шандор не ответил и даже не повернул голову в ее сторону. Зошина подумала, что, возможно, он не расслышал ее последних слов.
Они спешились у бокового входа во дворец, и когда они вошли туда, девушке неудержимо захотелось взять принца за руку.
Ей казалось, что, если бы она могла держаться за него, ей было бы легче выдержать упреки бабушки и недовольство премьер-министра.
Она понимала, что члены парламента сочли крайне невежливым ее поведение по отношению к ним. Девушка решила принести самые искренние извинения каждому из них и пообещала себе никогда больше не позволять себе столь необдуманных поступков.
Они довольно долго шли по длинному коридору, пока не достигли центральных покоев дворца.
Навстречу им поспешил кто-то из адъютантов.
— Стража на крыше издали заметила вас, сир, — обратился он к принцу-регенту. — Премьер-министр ожидает вас в приемной.
Без слов поняв, что ей не избежать немедленной расплаты за свое поведение, Зошина последовала за регентом в приемную, когда лакеи распахнули перед ними двойные двери. Она увидела премьер-министра и герцогиню Софию в дальнем конце комнаты.
Чувствуя себя набедокурившей девочкой, Зошина направилась к ним.
Принц-регент шел рядом. Премьер-министр направился им навстречу.
Зошина отчаянно искала слова, подходящие для выражения извинений и сожалений.
Как ни странно, премьер-министр смотрел только на принца-регента.
Принц Шандор остановился. Похоже, он был тоже удивлен.
— К моему глубокому сожалению, сир, — начал премьер-министр глухим голосом, — я приношу вам плохие новости.
— Плохие новости? — Принц-регент явно не ожидал услышать ничего подобного.
— Несколько часов назад, — продолжал премьер-министр, — нам сообщили, что его величество оказался втянутым в бесчинства, имевшие место вчера вечером в центре города.
Принц-регент напрягся, но не произнес ни слова.
— Осколком стекла его величеству перерезали яремную вену. Это случилось, вероятно, поздно ночью. Когда его величество обнаружили утром, он уже истек кровью.
В комнате воцарилась тишина. Казалось, ни принц Шандор, ни Зошина не могли ни шелохнуться, ни даже дышать.
