Но я считала, что существует другая разновидность… лотереи. Лотерея, где у нас будет больше контроля. Джекпот, который мы устроим себе сами. Жить широко, той жизнью, какую каждый из нас себе хотел. Иметь время на сына, не быть напряженными и взвинченными постоянно, даже в нерабочее время.
Вот чего мы хотим, сказала я Шону. А теперь выясняется – он хочет Стефани. Что меня вполне устраивает.
Мне-то был нужен Ники. Всегда. И теперь.
* * *
Я сделала так, чтобы Шон смотрел мои любимые фильмы – черно-белые триллеры тридцатых-сороковых годов. Я запускала их каждый вечер. И мы начали шутить насчет мошенничества со страховкой. Это была шутка – сначала. Шону и в голову не приходило, как далеко я с ней зайду.
Я объяснила логику действий, и Шон поддался, как все обманутые, зачарованные мужчины в этих фильмах. Он был Фредом Макмюрреем, я – Барбарой Стэнвик.
Нам требовался кто-то вроде Стефани. И Стефани оказалась более чем безупречна. Иногда у меня возникало пугающее чувство, что я сама ее создала. Именно такая Стефани нам требовалась, чтобы начать воплощать наш план в жизнь.
Она была настолько безупречна, что все обретало даже больший смысл, чем до ее появления; сама того не зная, она стала частью игры. План начинал казаться более реальным, чем когда мы подначивали друг друга и он был просто забавной идеей.
Стефани ничего не подозревала. Я уверена, и не заподозрила бы. Она была так счастлива, что нашла друга. Каждый раз, когда она употребляла выражение “мамы-подруги”, меня буквально тошнило.
Я выцепила ее из толпы. Из стада мамаш, ожидающих своих детей возле школы.
Когда говорят о хищниках, имеют в виду обычно секс, силу, слабость. Уголовщину. Педофилы охотятся на детей. Насильники охотятся на женщин. В природе хищником движет голод. Большие акулы едят рыб поменьше. Сильный охотится на слабого.
Но тут все не так. Стефани – взрослая. Идеально сошлось, что ее сын оказался другом Ники. Все было предопределено свыше.
* * *
Мы затеяли все это ради Ники. Мы с Шоном работали как проклятые – допоздна, иногда без выходных – и почти его не видели. Наш сын рос, а у нас не было времени побыть с ним. Он наш единственный ребенок. У нас никогда не будет другого.
Зачатие было легким, но роды оказались тяжелыми. Наш врач пригласил нас к себе в кабинет (а это никогда не бывает хорошим знаком) и объявил, что попытка родить еще одного ребенка может оказаться фатальной для меня и ребенка, даже если мне удастся (шансы малы) выносить его.
Я продолжала принимать небольшие дозы оральных контрацептивов, и они вроде бы действовали отлично, без побочных эффектов. Или без таких, которые признали бы врачи. Если хотите знать, я чувствовала себя не в меру раздражительной, еще более беспокойной и нетерпеливой. Но, возможно, не из-за таблеток, а из-за жизни вообще. Всё и все меня раздражали. Все, кроме Ники.
Интересно, как Шон предохраняется со Стефани, чей отчет о контрацепции подозрительно невнятен. Она заявляет, что Майлз получился незапланированно, что они с мужем зачали его случайно после дорогой хипстерской свадьбы.
* * *
Моя схема – и капитуляция Шона – была результатом комбинации нескольких моментов. Тех старых фильмов и нового договора, который я внимательно прочитала. Двадцать с чем-то страниц, пункт за пунктом, с десятками ярких наклеек в местах, где Шон должен поставить инициалы. А потом – что бы вы думали? – на двадцать второй странице оказалось приложение: страхование жизни Шона и его супруги, колоссальная выплата в обмен на смехотворное удержание из зарплаты.
Я была упорна. Каждое утро я упоминала об этом, каждый раз, что мы были вместе. Иногда я будила Шона посреди ночи и начинала там, где остановилась. Поначалу Шон сопротивлялся, не будучи способным увидеть красоту того, что я предлагаю. Возможно, он думал, что я сошла с ума. Но он знал, чего я хотела. А если бы Шон сказал “нет”? Но отказавшись, он мог бы попасть в еще худший переплет. Может быть, хуже, чем он мог себе представить.
Однажды ночью, после секса – наилучшее время, чтобы подступиться к Шону или к любому другому мужчине – я снова пошла в атаку. С ума сойти можно. У тебя самая лучшая, самая крутая идея в мире – но сначала тебе приходится дать себя трахнуть.
– Мы живем не так плохо, – сказал Шон. – Да, дорогая, сейчас мы пашем как каторжные, но так будет не вечно. И Ники, кажется, счастлив.
– И этого ты хочешь? – спросила я. – Работать круглые сутки, почти не видеть нашего сына – нашего единственного ребенка, другого не будет? Хочешь проснуться однажды утром и обнаружить, что он уже в колледже? Или уехал? Ты хочешь, чтобы день за днем тянулось одно и то же, вот эта… скука?
Я сказала слишком много. Почти раскрыла о себе то, что до сих пор успешно скрывала. У каждого есть секреты, как говорит Стефани, хоть меня от ее слов и тошнит.
– Хочешь сказать, что тебе со мной скучно? – поинтересовался Шон.
Да, хотела. Но не собиралась признавать этого.
– Шон, неужели ты не хочешь рискнуть? Поставить на карту все, что у нас есть? Сыграть. Действовать напропалую. Жить на острие. Неужели ты хочешь прийти к точке, в которой мы скажем: “И это всё?”
Шон смолчал. Он мог бы сказать, что на самом деле я имела в виду “Неужели ты – это всё?” Что препятствовало бы мне найти мужчину, у которого больше денег и времени, чем у Шона, – и забрать с собой Ники?
Я бы никогда так не сделала. Шон был папой Ники. Ничто этого не изменит, и никто его не заменит.
Я бы продолжила донимать его. Если мы собираемся и дальше вести такой образ жизни – образ жизни, который ведет нас: ипотека, машина, произведения искусства на наших стенах, одежда, которая стоит кучу денег даже с моей офисной скидкой и которую я обязана носить на работу, – мы в ловушке. Выхода не было. Цены на недвижимость снизились с тех пор, как мы переехали в Коннектикут, и попытайся мы продать дом, мы бы потеряли на этом. Мы не могли позволить себе вернуться на Манхэттен, если только не собирались жить в Бушуике или тесниться в квартирке с одной спальней на окраине Манхэттена. Даже при зарплатах Шона и моей нам понадобилась бы огромная ипотека. Альтернатива – снимать квартиру, что было бы дорого и далеко от идеала.
В первое время я не возражала, когда Шон хотел расслабиться перед телевизором. Но теперь я заставляла его смотреть “Охотников за недвижимостью”, “Охотников за международной недвижимостью” – все передачи про охоту за недвижимостью. Каждый вечер какая-нибудь пара решала начать новую жизнь в экзотическом месте. Антигуа, Ницца, Сардиния, Белиз. Почему? Потому что они хотели выйти из этих крысиных гонок и проводить больше времени со своей семьей.
– Они делают это, – твердила я Шону. – Эти лузеры делают то, что ты боишься попробовать.
– А откуда у них деньги? – отвечал он. – Они об этом молчат.
