Твист
– Вас можно пригласить на танец?
– Можно.
– Николай.
– Елена Павловна.
– Музыка приятная, ретро. Я сегодня днём смотрел по телевизору старый фильм… забыл вот название.
– И я смотрела, хороший, добрый фильм. Как же он называется?
– Его снимали в Плёсе. Вы были в Плёсе?
– Нет.
– Я был давно, на теплоходе заходили. Красота! Волга, берёзы, сирень цвела, незабудки.
– В этом фильме актёр известный играл… замечательный актёр, народный артист… его фамилия…
– Знаю, знаю… сейчас… он, помните, играл в фильме… тоже прекрасный фильм, он там дедушку играл и у него внучка… известная актриса…
– Помню. А маму играла актриса… красивая такая…
– Да-да, она Миледи в «Трёх мушкетерах» играла.
– И в «Зеркале» Тарковского она же. Вам нравится Тарковский?
– Нравится, особенно «Солярис».
– Согласна. Эти затянутые, долгие кадры, паутина на деревьях, роса на траве.
– Бесподобно.
– А знаете, Коля, есть такое растение, манжетка называется или росянка, его широкие листья образуют своеобразную воронку вроде бокала. И вот летним утром в этом зелёном бокале собирается большая капля росы. Представьте себе: лужайка, заросшая манжеткой, и в каждой капля росы, сверкающей на солнце. И если эту росинку…
– …выпить…
– Да, её нужно обязательно выпить. Тогда будет…
– …и будет тогда счастье, Леночка. Так как же звали того актера?
– Который в Плёсе снимался? Какой лёгкий, светлый фильм, и хэппи-энд! Господи, ну как же его звать?
– Сту-ге-рон.
– Что?
– Его звать Стугерон Валокординович.
– Смешно. Но сейчас от склероза есть новые лекарства.
– Вспомнил! Первый фильм назывался «Почти смешная история», а во втором дедушку играл Михаил Глузский, внучку – Марина Неёлова, маму – Маргарита Терехова, фильм «Монолог».
– Спасибо, облегчили страдания. Бабушки только в том прекрасном фильме не хватает. А моя внучка на втором курсе медицинского института учится.
– Мой внук на четвёртом автодорожного.
– Не женат?
– Кто? Я?
– Да что вы! Ой, простите… я о внуке спрашивала.
– Пока нет. А ваша внучка замужем?
– Пока нет.
– Так давайте, Лена… А вы заметили, мы давно танцуем без музыки.
– Да что вы?! Не может быть!
– Перерыв был.
– Как неудобно… мы танцуем одни, без музыки… а вокруг нас люди… О, Боже!
– Включили. Тухманов – «Я пригласить хочу на танец вас и только вас».
– Как хорошо вы танцуете, Коля!
– И вы. Елена Павловна, у вас до какого числа санаторная путёвка?
– До 28-го.
– А у меня до 29-го. Так у нас всё ещё впереди!
– Твист, Коля!
– Yes! Come on let’s twist again, like we did last summer![7] Побежали, Леночка!
– Побежали!
Пьяццолла – Либертанго
Ольга Сергеевна, погостив у брата перед новогодними праздниками, возвращалась домой в Москву.
Возвращалась на электричке, выбрав будний день и дневное время, когда народа поменьше.
Вагон был тёплый, чистый и почти пустой, она села по ходу поезда и стала смотреть на убегающий, знакомый пейзаж за окном.
По календарю уже пришла зима, но декабрьская погода не радовала морозами, снегопадами и удивляла плюсовой температурой, солнцем и не вовремя позеленевшими газонами, на которых местами выглянули крохотные и смущённые одуванчики.
Но за неделю до Нового года подморозило, и, хотя снег не выпал, зато всё вокруг покрыл иней, превратив мир в подобие серебряной гравюры, на которой Мастер не забыл посеребрить ни одну веточку на дереве, ни одну травинку на земле.
Ближе к Клину небо потемнело, и незаметно, мелкой крошкой, как из сита, посыпался снег.
А после Зеленограда, извиняясь за декабрьское бесснежье, снег повалил большими, пушистыми хлопьями, которые, кружась и взвиваясь, настойчиво стучали в окна поезда.
«Метель», – подумала Ольга Сергеевна, любуясь снегопадом.
В этот момент открылась дверь, и в вагон вошёл парень лет двадцати пяти с рюкзаком за плечами.
В руках у него были скрипка и смычок.
Он ловко поставил скрипку на левое плечо и, настраивая инструмент, провёл несколько раз по струнам.
«Скрипачей пока не было, – заметила про себя Ольга Сергеевна, вспомнив о том, что в электричке иной раз она видела настоящих, неплохих музыкантов профессионалов. – Интересно, что он сыграет?»
Тихо, затаённо, повторяясь и медленно нарастая, полилась мелодия, которую невозможно было не узнать, и которая была единственной на свете.
«Астор Пьяццолла! – Ольга Сергеевна улыбнулась. – Как же я люблю Либертанго!»
И вот он, этот волнующий, щемящий, такой томительный и такой долгий, словно бы на одной ноте, отрывок, он повторялся, музыка становилась всё громче, быстрее, яростнее, а за окном, в снежном вихре, смеясь, кувыркаясь и кружась, летели ветер и метель.
«Боже мой, аргентинское танго и метель, такого не может быть!»
Мело, мело по всей земле[8]Во все пределы.Свеча горела на столе,Свеча горела.
Как летом роем мошкараЛетит на пламя,Слетались хлопья со двораК оконной раме.
Но здесь, сейчас, были лето и зима, зной и лёд, страсть и жестокость, свобода и плен.
На озарённый потолокЛожились тени,Скрещенья рук, скрещенья ног,Судьбы скрещенья.
И падали два башмачкаСо стуком на пол.И воск слезами с ночникаНа платье капал.
В этом странном мире, в этом странном танце слились душа и тело, любовь и ненависть, желание и насилие, порок и добро, любовь и смерть на острие ножа, и только сейчас, только на миг, на танец, только на это танго мы будем вместе… любовь сгорит… метель, метель, снежная пыль… пыль.
