Они немного замялись и переглянулись, словно не зная, кому из них рассказывать. Наконец, Марк произнёс:
– Ты помнишь, как нас тряхнуло?
Я кивнула, он продолжил:
– Никто так и не понял, что случилось. Компьютеры давали данные, что всё в порядке, но внутри что-то творилось, нас трясло, видимо, вошли в какую-то нестабильную зону… в управлении до сих пор пытаются разобраться, что же это было. Если бы не твоё состояние, они, наверное, уже забыли бы об этом, но общественность… ты же понимаешь. А ответов нет.
Его перебил Раудж:
– Ты сильно головой ударилась, череп не треснул, но травма мозга случилась.
– Я думала, это Ник ударился.
– Я тоже, – вмешался тот в разговор, – но со мной всё было в порядке. Так, небольшое рассечение кожи, кровь остановили и полетели дальше.
– Мы были на Марсе?
Ребята замолчали и виновато все разом опустили глаза.
– Говорите, – потребовала я.
– Да, – ответил Марк, кивая, и посмотрел на меня. – Когда в управлении узнали, что Рауджу удалось стабилизировать твоё состояние и твоей жизни ничего не угрожает, они велели нам продолжать экспедицию. Прости, Эмма.
– Значит, я была на Марсе? – попыталась я улыбнуться, что вышло, скорее всего, очень жалко.
– Ты была рядом с ним. На сам Марс, ты же понимаешь, мы не имели права тебя брать.
Я кивнула. Может, меня это известие должно было расстроить, но мне было всё равно, была я на Марсе или нет. Мне плевать на Марс. Теперь уже плевать.
– А Войнс? С ним всё в порядке? – спросила я, вспомнив, что он тоже был со мной на неизвестной планете и, раз он был духом, то, возможно с ним тоже что-то случилось во время тряски.
– Да, – оживился Николай, – с ним всё хорошо.
– Где он?
– Он сейчас в Китае, уже третий месяц или больше. Ты знаешь, он же уволился после этого полёта, но его пригласило Китайское национальное космическое управление. Летать он не будет, но, вроде он инструктором там.
Я кивнула, словно соглашалась. Хотя, с чем именно я соглашалась, я не знаю. Может, с тем, что Дэвид Войнс жив, может, с тем, что он в Китае. Не знаю.
Ребята ещё некоторое время пытались разговаривать со мной, но я отвернулась к окну и смотрела куда-то в небо. Наверное, я хотела увидеть там ту планету, хоть лёгкой жёлтой дымкой сказавшей бы мне, что она существует. Но я её там не увидела. Когда моя команда, бывшая команда, поняла, что я больше не хочу общаться, они переключились на разговор с моей мамой, но он касался лишь моего здоровья. А потом они ушли. Я даже нашла в себе силы попрощаться с ними, они ведь ни в чём не виноваты.
В больнице мне пришлось провести ещё несколько дней, пока врачи окончательно не удостоверились, что со мной всё в порядке и я могу ходить. Сначала это давалось мне нелегко, но вскоре тело начало восстанавливаться, мышцы окрепли, благодаря ЛФК. Я хотела уехать домой, в свою отдельную квартиру, но родители и слышать об этом не хотели. Они забрали меня в свой дом. Чудесный загородный домик, где я провела свою юность. Но и он мне теперь был не нужен. Мне никто и ничто не было нужно, кроме Тима. О, Господи, как же я хотела вернуться к нему.
И никакой беременности тоже не было и в помине. Это всё оказалось плодом моей больной фантазии. Единственное, что совпадало с реальностью, так это то, что несколько месяцев назад восстановился мой менструальный цикл. Пытаясь найти связь между тем миром и этим, я однажды спросила у мамы:
– Мам, когда у меня начались месячные?
– Это было уже тут, когда ты в больнице лежала. Наверное, месяца четыре назад, ну и, может, ещё несколько дней.
Я мысленно вернулась на родину Тима. Точно, по тому, что я помнила, так оно и должно было быть. Когда здесь моё тело вновь вернулось к нормальному женскому циклу, мои мозги не пропустили этот факт и даже в коме услужливо подсказали воображению, что теперь я могла бы и матерью стать. И разыгравшаяся фантазия убедила меня в том, что под своим сердцем я ношу ребёнка Тима.
Пока я сопоставляла эти факты, мама сказала:
– Ты знаешь, твой капитан, Дэвид, он же первое время по возвращении каждый день навещал тебя в больнице. Как тебя туда положили, так он, спустя несколько дней пришёл к тебе и с тех пор появлялся ежедневно. Я понимаю, он, наверное, просто чувствовал себя ответственным и виноватым в том, что с тобой случилось, ведь он у вас там был главным, но нужно отдать ему должное…
Я не дала ей закончить, перебив:
– А почему не сразу, не в первый день?
– Так, у них же там расследование началось, и со всеми этими допросами ему невозможно было к тебе вырваться.
Я вновь погрузилась в воспоминания. Да, и там я тоже не сразу встретила чудного недокота. Наверное, он появился в моих видениях лишь тогда, когда Войнс впервые навестил меня в больнице. А мама меж тем продолжала:
– Мне Ник звонил, сказал, что они сообщили ему о твоём выздоровлении и он очень рад, передаёт тебе наилучшие пожелания и даже сообщил, что попробует взять несколько выходных, чтобы прилететь и проведать тебя.
Зачем?, – подумала я. Пусть работает себе спокойно.
Я встала из-за стола, за которым мы с мамой пили чай, и ушла на террасу. Села на качелю и, слегка раскачиваясь, закрыла глаза. Знаю, родителей сильно беспокоит моё состояние. Они не могут понять, почему я всё время грустная и вялая. Думают, я так сильно расстроилась из-за того, что так вышло со мной и я не попала на Марс, о чём давно мечтала. Тем более, что это был мой последний полёт. Теперь уже наверняка. После такой травмы, меня никогда не выпустят в космос. Но они не знают настоящих причин. И я им не скажу. Никому не скажу.
Через несколько недель, которые я жила в затворничестве в родительском доме, лишь иногда прогуливаясь в ближайший магазин да на очередные процедуры, меня проведать приехал и сам Войнс. Он как-то пытался связаться со мной по скайпу, но я не хотела его ни видеть, ни разговаривать, потому сделала вид, что не заметила пропущенных звонков и сообщений. Я не в обиде на него ни за что, просто мне плохо. Из окна своей спальни я увидела, как он вышел из машины и направился к нашей входной двери. Я спустилась по лестнице и возле гостиной замерла за прикрытой дверью. Прислушалась, мама пыталась объяснить ему, что я не в лучшем состоянии, но не для того, чтобы он уехал, а для того, чтобы хоть он попытался меня расшевелить, т.к. у них ничего не получается.
– У неё такая тяжёлая депрессия, – слышала я мамин голос.
– Это нормально после случившегося, – отвечал Войнс. – Она сейчас дома?
– Да, Дэвид, я позову её. Подождите тут минутку.
Я не стала заставлять маму идти за мной и сама открыла дверь. Мой капитан встал при моём появлении и улыбнулся:
– Привет, Эмма! Как я рад тебя видеть!
