— Теперь ты не откажешься дать мне руку, прелестная маска? — близко нагибаясь к ней произнес Николай Павлович.
— Моего согласия никто не спросил! — недовольным тоном возразила княгиня, — ни вы, ваше величество, ни мой не в меру покорный кавалер!
— И ты, маска, сдаешься, как побежденная?
— Что сейчас произошло — не победа, государь!..
— Ты непременно хочешь идти наперекор всем маскарадным законам?..
— Я ни одному из своих решений никогда не изменяю! — ответила Софья Карловна, гордо откидывая назад свою грациозную головку.
— И, что бы я ни сказал тебе, ты на все ответишь мне тем же, чем ответила в первый раз?
— Я уже имела честь сказать вам, ваше величество, что ни одному из принятых мною решений я еще никогда не изменила!
— Чем бы ни пришлось вам, княгиня, поплатиться за такое смелое решение? — изменяя тон, произнес император.
— Я так мало значу, государь, и мое решение так мало может интересовать лиц мне посторонних, что мне странно было бы бояться чьей бы то ни было мести! Сколько бы ни прошло времени и какие грозы ни стряслись бы над моей обреченной головой, я от того, что порешила, не отступлюсь!
Прошла минута молчания.
Государь, пройдя под руку с княгиней весь длинный зал с хорами, вышел в следующий квадратный зал и, придвинув покойное кресло своей даме, сам поместился рядом с нею, на банкетке.
— Я тоже согласен отрешиться от маскарадного инкогнито, княгиня! — начал он.
— Как тогда, в день первой маскарадной встречи, государь? — смело рассмеялась она.
— А вы помните эту первую встречу? Вы, если память не изменяет мне, сказали тогда, что у вас исключительно дурная память.
— На всякое правило есть свое исключение!.. От иных воспоминаний при всем искреннем желании бывает трудно избавиться!.. Это, если я не ошибаюсь, в медицине называется «навязчивыми идеями».
Глаза императора сверкнули сердитым огнем, но он овладел собой, улыбнулся и продолжал:
— Я буду терпелив сегодня, княгиня! Я буду до конца терпелив!.. Причина моего терпения кроется в том, что этот разговор будет последним между нами, за ним будет произнесено последнее, решающее, окончательное слово!
Софья Карловна, сложив руки на коленях, промолвила:
— Я слушаю вас, государь!
— Для начала позвольте мне рассказать вам сказку. Вы любите сказки, княгиня?
— Я обожала их в детстве, государь!
— Вернемся же к годам вашего детства. Но ведь дети любят страшные сказки!..
— Я страшного ничего не признаю, ваше величество!
— Вы так храбры?
— Cloire obliqe, государь!.. Я — дочь генерала Лешерна!..
Император, как будто не расслышав слов княгини, продолжал начатый разговор.
— Позволите начать? — спросил он.
Софья Карловна ответила молчаливым наклонением головы.
— Я попрошу вас слушать внимательно, потому что мне мало того, чтобы вы выслушали меня; мне еще нужно ваше искреннее высказанное мнение по поводу моей сказки.
— Сказка с комментариями? Это интересно!..
— Сказка-загадка, сказка-вопрос, если вы хотите!
— Все интереснее и интереснее!..
— Что же, начать? — с улыбкой произнес государь, близко склоняясь к грациозной маске.
— Пожалуйста! Я жду!..
— Начну я с обычной присказки… В некотором царстве…
— Не в вашем государстве, ваше величество?..
— Да, не в моем, прелестная и шаловливая маска, а в другом, далеком, таком далеком, что до него и идти не дойдешь, и плыть не доплывешь, жила-была молодая царевна. Красива та царевна была на диво, и умна была, и талантлива, и даже добра была по-своему. Но одна только беда была: создана она была вся изо льда и снега!.. И самой ей холодно было, и подле нее всем было холодно!.. Пришло время, выдали царевну замуж за молодого королевича. Он тоже был не из последних королевичей, и его другие царевны порой любили и увлекались им, но растопить свою ледяную супругу он не мог, и подле него она оставалась такою же холодной, как прежде. И видела ледяная царевна, как кругом нее другие живут, и ласки чужие видела, и речи чужие любовные слышала, а сама все по-прежнему холодной оставалась, и другим подле нее все так же холодно было!..
— Зачем же не шли они греться куда-нибудь дальше, если уж им так холодно подле нее было? — произнесла княгиня.
— Не перебивайте меня! Сказка тем только и хороша, что из нее слова не выкинешь.
— Я слушаю!.. Вы остановились на том, что подле вашей ледяной царевны всем скучно было.
— Не скучно, княгиня, а холодно!..
— Прошу продолжать, ваше величество!..
— И вот однажды с царевной повстречался рыцарь… Он был храбрый рыцарь и к победам привык, и за морем всюду и царевны чужие, и царицы его любили, но он на их любовь не отвечал, а как подошел он и как увидал ледяную царевну, так и полюбил ее до безумия!.. И наяву о ней стал думать, и во сне ее видеть стал, и однажды через своего оруженосца открыл ей свое сердце. Он думал, что его рыцарское звание отвоюет ему сердце царевны; он надеялся, что лучами его славы растопится ее ледяное сердце!.. Он замок свой рыцарский к ее ногам положить хотел, он ко двору королевскому хотел ее приблизить… А она, вся холодная, вся ледяная, ни на что не поддавалась, и кругом нее по-прежнему было мертво и холодно от смертельной ледяной стужи!.. Думал рыцарь, что она супруга своего так горячо любит, и мирился с этим…
— Даже законного мужа позволял ей любить? Какой великодушный был рыцарь!
— Вы опять перебиваете меня, княгиня!..
— Простите, ваше величество, не буду!.. Ваша сказка делается очень интересной! Вы остановились на том, что ледяная царевна и при дворе королевском скучала, и на всех скуку наводила.
— Холод, княгиня, холод, а не скуку!
— И холод, и скука — это при всех дворах одинаково!.. В царских палатах нет и не может быть ни живой радости, ни живого веселья, ни живой любви и страсти!.. Там все это заменено этикетом… Но я опять помешала вам… Продолжайте, государь… Я давеча ошиблась, вы не на том остановились… Вы довели сказку до того момента, когда ваш великодушный рыцарь разрешил ледяной царевне своего законного мужа полюбить… И что же, полюбила она его или нет?
— Нет! — пожал плечами государь. — Нет, княгиня, она его не полюбила, потому, собственно, что она вся изо льда и снега создана была и вообще полюбить она не могла!.. Увивались около ледяной царевны и другие рыцари и оруженосцы, добивались и они ее любви, хотели и они добраться до ее ледяного сердца, но все ни с чем отходили!.. Да и куда им было! Уж чего тому великому рыцарю достигнуть не удавалось, о том им, мелким и ничтожным, и мечтать было нечего.
