Получив ответ, Влас поблагодарил отца Виталия. В это время из сеней донесся легкий шум.
– А вот и долгожданная душа, – обрадовался Гость.
В комнату вошла Василиса. У Власа на мгновенье помутилось в глазах. Не смея промолвить ни звука, он с жадностью разглядывал вошедшую. Она была очень красива, много лучше, чем раньше. Ее белое кружевное платье из легкой ткани казалось совсем воздушным. Голову Василисы украшал венок из диковинных цветов, лицо озаряла радость. Перед собой она держала маленькую икону Спасителя, ту самую, которая стояла у нее в комнате.
Влас от неожиданности отпрянул назад и взволнованно спросил:
– Ты не умерла что ли?!
– Умерла. И мое тело лежит сейчас далеко отсюда…
– Где? – вырвалось у Власа.
– В морге пятьдесят второй больницы, на Октябрьском поле. А та, которую ты видишь сейчас – это моя душа.
– Душа? – удивился Влас.
– Да, душа. Дорогой Влас, очень прошу тебя, передай то, что я сейчас скажу, моей маме. Я уже один раз была у нее, а больше ходить нет воли Божией. Попроси ее от моего имени крепко веровать в Господа, заботиться о спасении, ходить в церковь, исповедоваться и причащаться. Скажи ей, что если она будет так делать, то, по милости Божией, мы обязательно увидимся с ней в будущей жизни.
– Хорошо. Передам обязательно.
– Благодарю тебя и за то, что заботишься о моем отпевании, – продолжала Василиса. – Ты можешь попросить отца Серафима, который живет здесь, чтобы он меня отпел.
– Хорошо. Василиса, я так рад видеть тебя! Мне очень понравилось твое стихотворение. Молись за меня, пожалуйста.
– А ты за меня.
– А за тебя‑то разве нужно, ты же уже спаслась?
Василиса кротко улыбнулась и негромко сказала:
– Молись.
– Влас, если отец Серафим будет тебе по сердцу, – взял слово Гость, – попроси его быть твоим духовным отцом. Без духовника в эти лукавые времена трудно спастись. Сейчас не так важно, в какой части света живет человек, потому что весь мир стал на одно лицо; неважно, в большом городе он живет или в малом селе, в великой лавре или в маленьком скиту, одно важно – найти духовника. Если не нашел, ищи, и если опять не нашел, опять ищи, прося помощи свыше. Ищущий обрящет, и просящий получит… Сейчас мы уйдем.
– Как уйдете? – перепугался Влас. – А как же отец Серафим?
– На прощание, Влас, я повторю завет, данный Мною ученикам. Помните слово Мое, которое Я сказал вам. Раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас. Наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу… А вы благословляйте проклинающих вас, молитесь за обижающих вас, любите врагов ваших, любите убивающих вас.
С этими словами Гость поднялся со скамьи и медленно, как бы в глубоком раздумье, вышел через сени во двор. Кот Абрикос проводил Его до входной двери, но на улицу не пошел. За Гостем по одному проследовали великомученик Георгий, мученик Севастьян и преподобный Виталий.
Василиса на мгновение задержалась у выхода из комнаты, обернулась к Власу и мягко, как будто ребенку, сказала:
– И туда, где нет любви, вложи любовь и получишь любовь. Помни об этом, когда пойдешь к Жану.
С уходом гостей в избушке отчего‑то сразу сделалось темно. Три свечи у Распятия и несколько лампад, разумеется, не могли в достаточной степени осветить помещение. И тут только Влас понял, что свет каким‑то чудесным образом исходил от гостей. С их уходом ушло и ровное янтарное сияние, наполнявшее комнату.
Оставшись один, Влас оторопело оглядывался, словно не понимая, где находится. Если бы в тот момент его спросили, какие гости были в избушке минуту назад, то он не решился бы ответить прямо, настолько невероятным казалось все происшедшее. «К чуду привыкнуть нельзя», – вспомнились Власу чьи‑то слова. «Да, и в самом деле, к чуду привыкнуть невозможно, – думал он. – Чудо – оно всегда чудо. Кто же это сказал? Где я это прочитал? А-а, – это слова мученика Иосифа Муньоса. Я же статью про него в «Православной беседе» читал… Интересно, а почему я должен к Жану идти? Это еще зачем?.. А как, спрашивается, я отцу Серафиму объясню свое внезапное появление? Он еще милицию вызовет. Господи, помилуй. Вот попал!».
Тут, к своему ужасу, Влас услышал в сенях скрип двери, шаги, и бархатный баритон отца Серафима:
– Абрикос, Абрикосочка, вот молодец, хозяина у дверей встречаешь!
Глава тридцать четвертая. СвидетельВместе с волной морозной свежести в комнату вошел отец Серафим и сразу как бы заполнил ее собою. Включив свет и увидев Власа, растерянно стоявшего посреди комнаты, иеромонах внутренне вздрогнул, но внешне остался спокоен, только взгляд его сделался настороженно-жестким.
– Батюшка, вы понимаете… Вы не бойтесь, я сейчас все объясню.
– Угу.
– Я… верующий, православный.
– Очень приятно. Как же ты, православный, сюда попал?
– Я не сам. Понимаете, я в тюрьме сидел…
– Та-а-ак.
– Да вы не подумайте ничего плохого. Они меня к вам поговорить привезли… как к духовнику.
– Понимаю. Только не понимаю, как ты сюда через закрытые двери проник. Ключи‑то у «них» откуда?
– Отче, можно я сяду? – взмолился Влас. – А то голова кружится.
– Садись, но говори правду.
Влас сел и хотел было рассказать все по порядку, но тут у него перед глазами все стало расплываться. Теряя сознание и падая, он успел заметить, что отец Серафим всем своим богатырским телом устремился к нему на помощь.
– Ах ты, слабый какой, – приговаривал батюшка, поднимая с пола Власа и укладывая его на кровать, – то‑то я и смотрю, бледный, как полотно. Ну вот, хорошо, хорошо. Подожди, сейчас я тебе воды дам.
Отец Серафим положил на лоб Власу полотенце, смоченное холодной водой, и тот пришел в себя. Священник не разрешил ему сразу подняться с кровати. Он заботливо снял со странного гостя обувь, а потом приготовил для него травный чай.
– Тебе полежать нужно, – приговаривал батюшка, – а то встанешь и опять свалишься. Ты, видно, брат, переволновался сегодня.
После чая отец Серафим позволил Власу подняться и спросил:
– Значит, говоришь, ты ко мне как к духовнику пришел?
– Да.
Отец Серафим положил на аналой крест и Евангелие, и надевая поручи и епитрахиль, сказал:
– Ну, брат, сейчас исповедоваться будем. Готов?
Влас просиял.
– Да я только этого и желал, батюшка! Спасибо вам.
– Бога благодари. Я только свидетель.
Отец Серафим прочитал положенные молитвы, и Влас начал свой исповедный рассказ. Говорил он долго, временами не мог удержаться от слез. Говорилось легко. Как бы сами собой вспоминались давным-давно забытые грехи. Священник не перебивал, только когда Влас дошел до встречи с Гостем в тюрьме, его лицо сделалось молитвенно-сосредоточенным. Когда же Влас поведал о второй встрече с Гостем, а затем о «Вечери смертников», состоявшейся час назад в этом самом доме, на лбу отца Серафима выступила испарина. Наконец Влас замолчал. Отец Серафим прочитал разрешительную молитву, снял епитрахиль, поручи и обессиленно опустился на стул, как будто исповедался не Влас, а он сам.
