Но Дебс трудно было провести.
— Ладно, — протянула она неуверенно. — Не хочу показаться невежливой, но в таком случае верните мне ключ. Это не значит, что я вам не доверяю…
Мы обе застыли, но в этот момент в кармане Дебс зазвенел мобильник.
— Прошу прощения, Лотс. — Она вынула телефон. — Алло! Да, почему? Что? Черт! Я совсем забыла. Черт! Передайте, что я сейчас же выезжаю. О, я так виновата! Да, да. Знаю. Сейчас буду, пока!
Она захлопнула мобильник и посмотрела на меня дикими глазами.
— Я позабыла о подкладках для париков. Очень жаль, но мне нужно ехать. — Дебс протянула руку за ключом.
— Знаете что, — сказала я. — Мне бы хотелось закончить измерения. Когда все будет готово, я брошу ключ в почтовый ящик. Понимаю, что без чека вы не можете меня впустить. Заскочу завтра утром и отдам наличными.
Глаза Дебс жадно блеснули.
— Замечательно! Вы просто душка, Лотс. Значит, вы и Лиз увидите. Она будет дома в это время.
Ну ладно, я помчалась. Уже опаздываю! Они меня вздрючат! — Она рассмеялась, словно это ее не слишком пугало, схватила пальто, сумку и, галопом несясь по ступенькам, бросила через плечо: — Увидимся завтра, соседка!
— Договорились, соседка! — крикнула я вслед.
Прилипшая к моему лицу улыбка исчезла, как только внизу хлопнула дверь. Я подождала минуту другую облегченно выдохнула.
Взглянув на часы, сообразила, что и я едва успею добраться до театра, однако решила переждать минут пять. Нельзя явиться туда одновременно с Дебс, но и опаздывать тоже не годится. Я хотела увидеть утреннее представление.
В театре я узнала, что билет обойдется мне в тридцать фунтов. Ну надо же! С превеликим неудовольствием подсунула под стеклянное окошко кассы три десятифунтовые купюры. Плачу ради того, чтобы увидеть выступление Лиз. Фактически обеспечиваю ей зарплату.
Свет медленно погас, заиграл оркестр. Я напряглась. Поднялся занавес, начался большой вводный номер. Я оглядывала сцену, отыскивая Лиз среди артистов. Вот она: длинные ресницы, белые зубы, гибкие конечности, блестящий костюм. Это был шок. Я не могла отвести от нее глаз, как зевака от автомобильной катастрофы. Мне не хотелось смотреть. От этого зрелища мне становилось дурно, но взгляд неотрывно следовал за ней.
Я наблюдала за ее танцем, и душа изнывала от ревности. Она хорошо танцевала, даже я это понимала. Двигалась грациозно, а когда надо, сексуально. Без усилий вскидывала ногу, перебрасывала ее через плечо партнера, склоняла голову, когда он скользил рукой по ее груди. Сексуальные, интимные позы, медлительные и томные. В следующее мгновение партнер Лиз поднял ее над головой, и она улыбнулась публике. В том числе и мне. Свет отражался от ее костюма, она переливалась, как бриллиант. И эта девушка была любовницей моего бойфренда.
Рядом с ней я почувствовала себя серой, скучной и плоской. Вспомнила, как я крашу волосы: всегда выбираю традиционные оттенки, чтобы отросшие корни не бросались в глаза. А заурядность моей одежды? Я старалась не выделяться, а она манила к себе.
Ну, зачем я вздумала пойти в театр? На сцене Лиз казалась воплощением секса. Она словно предлагала себя на тарелочке. Почему я раньше этого не увидела? Почему не заметила ее, когда мы с Патриком ходили сюда? Как я могла пропустить?
Я вонзила ногти в подлокотники. Слава богу, зрители по обе стороны от меня не отрывали глаз от сцены. Интересно, что будет, если я встану прямо сейчас и заору «сука!»? Помню, как в школе на собраниях, сидя на полу рядом с другими скучающими школьниками, я думала: что произойдет, если вдруг встану и нецензурно выругаюсь?
Внутри у меня все кипело от ненависти и ревности. Казалось, в животе крутятся змеи. Но вряд ли кто-то мог заметить мое состояние. Все смотрели на сцену.
Ведь я молчала. Сидела и смотрела, как она сгибается и разгибается, мои глаза ловили каждое движение. Я увидела и Дебс — вопрос с париком она решила. Дебс была вполне хороша, но я искала глазами Лиз. Подошел конец первого акта, и все танцовщики застыли в ожидании занавеса. Лиз замерла, глядя в зал, на ее лице сияла улыбка. Я неотрывно смотрела на нее, и на мгновение мне показалось, что ее глаза повернулись в мою сторону и сузились. Да нет, это смешно. Она не может меня видеть: я сижу на заднем ряду, а весь свет направлен на нее. Или все-таки может?
Занавес опустился, и я вышла из театра. На улице моросил дождь. Я насмотрелась на эти блески и гламур, пора возвращаться. Мне еще предстоит дело. Пока они обе в театре.
Ключ заскрежетал в замке, и дверь открылась. Я поднялась наверх. Пикси даже не тявкнула, когда я вошла в гостиную, лишь с неодобрением посмотрела на меня и молча вернулась на свое место.
С тумбочки на меня по-прежнему смотрело улыбающееся лицо Пита. Я быстро порылась в шкафу Лиз. Сумка на прежнем месте. Теперь я внимательнее оглядела ее вещи и нашла в тумбочке пакет с презервативами — мне сразу сделалось тошно — и вибратор, отчего стало еще хуже. Было бы так же гадко, если бы я обнаружила, что мой бойфренд увлекается порнофильмами. Вот такая у него девушка-куколка, с квартирой, сексуальными игрушками и его фотографией. Все кажется нереальным. Я ничего об этом не знала. И до сих пор не знаю, когда и как они встретились, давно ли. И что она для него значит? Секс? Хорошо бы только это, а не любовь.
Я подошла к кровати, взяла подушку, понюхала. Лосьоном Пита не пахло. Наволочка чистая и накрахмаленная. Положила подушку на место. Повернулась к туалетному сосновому столику, где лежали нитки ярких бус и блестящая бижутерия. Просмотрела открытки в ящике. Надписи были скучные. Затем я заметила на столе кредитную карточку.
Взяла ее и пошла в гостиную. Шары сдулись и бессильно болтались. Я была так зла на Лиз, что не знала, что делать. Мне хотелось причинить ей душевную боль: пусть пострадает, как я. Это пострашнее физической боли.
Пусть ее примут за сумасшедшую.
Я быстро дозвонилась до компании, торгующей воздушными шарами. Приятный мужской голос на миг умолк, услышав мой заказ, но тут же рассмеялся, когда я объяснила, что это для вечеринки.
От сопроводительной записки я отказалась. Сообщила адрес, по которому надо доставить шары. Назвала день — ровно через неделю. Сообщила номер кредитной карты и назвала имя: «мисс Э. Андерсен». Сказала, что квитанция не нужна, и мужчина пожелал мне всего хорошего.
Я положила кредитку туда, где нашла, чтобы Лиз ни о чем не догадалась. Зашла в ванную и, поддавшись внезапному порыву, протерла зубными щетками внутренность унитаза (немного жестоко по отношению к Дебс). Пора было уходить. Я тихо закрыла входную дверь и положила ключ в почтовый ящик.
Только дойдя до метро, я поняла, что я наделала. Оглянулась и почувствовала головокружение. Прислонилась к стене, стала хватать ртом воздух, откинула прядь волос… лоб был покрыт испариной. Двое прохожих с любопытством взглянули на меня — старая женщина в шляпке чайного цвета, тащившая за собой сумку на колесиках, и пожилой мужчина в грязной куртке и очках с толстыми стеклами. Поскольку дело было в Лондоне, никто ничего не сказал.
