Западная граница Земли водолеев. Лагерь армии атамана Глаза. Первый день Арисской ярмарки.
Три четверти пути Кинжал проделал с максимальной скоростью, едва не переходя на бег. Чем быстрее он окажется в непосредственной близости от своей цели, тем меньше шансов поймать на себе недоуменные взгляды, а то и услышать грозный окрик. Конечно, в такой огромной армии все не могут знать друг друга в лицо. Но для провала этого и не требуется. Несмотря на синий платок, скрывающий налобную татуировку, одежда выдавала в нем скорпиона с головой, и, попадись на пути компания соплеменников, или, того хуже, офицер-скорпион…
Удача всегда была верной подругой Кинжала. И, надо сказать, он старался делать все возможное, чтобы поддерживать эту верность, относясь к своей подруге с нежнейшим почтением. Да, он понимал, что ветреный характер Удачи рано или поздно проявит себя, но пусть это будет поздно… как можно позже.
Вот и сейчас Кинжал удостоился от этой капризной дамы легкого мимолетного поцелуя — никто не обратил особого внимания на юношу, по каким-то надобностям стремительно продвигающегося к самому сердцу лагеря. Никто не заметил и того, что за несколько дюжин шагов до шатра Глаза с юношей произошли странные и внезапные метаморфозы. Казалось, кто-то незримый в один момент влил в его глотку пару амфор самого крепкого вина. Рот чуть-чуть приоткрылся, придав лицу бессмысленное выражение, плечи ссутулились, походка стала нетвердой, а движения — неверными и дерганными. И только взгляд странным образом контрастировал с остальной частью внешнего облика, оставаясь твердым и цепким. Но чтобы это заметить, необходимо было всмотреться в лицо, а шанса на это Кинжал не собирался давать никому, поднимая глаза лишь на секунду и снова приспуская веки.
Этих секунд хватало Кинжалу на многое. У шатра действительно двое раков. Эти с мечами управляться умеют, причем учат их драться именно в паре. Кроме того стражи были абсолютно трезвы и не выглядели утомленными или даже просто скучающими. Видно, меняет их Глаз достаточно часто.
Теперь разглядел Кинжал и стрельца, не отводящего взгляда от шатра с расстояния в дюжину дюжин шагов — сущий пустяк для его длинного лука. Снятого с плеча лука, между прочим.
Да, все так, как рассказали Рикатсу его люди. Только есть еще кое-что, что они не увидели… да и не могли увидеть, наверное. Ведь Рикатс снаряжал на разведку стражников, а Кинжал умел смотреть глазами вора.
Четверо скорпионов образовывали вокруг шатра почти правильный квадрат со стороной в пять или шесть дюжин шагов. Они не стояли навытяжку, подобно ракам. Они не держали ладони на оружии, как это делал стрелец. Они просто сидели на земле в расслабленных позах и от своих товарищей внешне почти не отличались. Разве что все четверо предпочли одиночество компании друзей, да жажду утоляли чистой водой. Но Кинжал выделил их из толпы, словно вместо синих платков на их головах были алые. Охрану он умел различить в любом обличии. А пояса с метательными ножами придавали серьезный вес каждому из этой четверки.
Итого семеро. Причем каждый относится к своей миссии с должной ответственностью, этого Глаз сумел добиться. Как? Ну, рассказ Рикатса о сваренных в вине водолеях в какой-то степени дает ответ на этот вопрос.
Плохо. Не просто плохо — безнадежно. Так, Кинжал? Он позволил себе улыбнуться своим мыслям. Если лезть напролом, разумеется, безнадежно. Только каким же нужно быть глупцом, чтобы лезть напролом.
Кинжал пока не знал, каким именно образом он проникнет в шатер, знал только, что время для этого еще не пришло. Сейчас только самое начало плана, гибкого плана, последние пункты которого пока заполнены только в общих чертах. Сейчас он направлен не на шатер, а на хозяина шатра.
Глаз беседовал с каким-то щуплым дохляком отвратительного вида. Тому не помешал бы платок на голову — чтобы скрыть длинный шрам на лишенном татуировки лбу. Нерожденный, — даже в мыслях Кинжал не смог скрыть чувство омерзения. Человек, который не имел права жить, так как мать не успела его родить в установленный Солнцем и звездами срок. Стрелец, рожденный козерогом, или рак, рожденный львом — что может быть нелепее и абсурднее. Но время от времени кощунственное безумие охватывало родительниц, и те, презрев волю богов, не приносили очистительной жертвы, а сбегали из города вместе с отпрыском. Лесные банды, на добрую половину состоящие из таких же Нерожденных, принимали изгоев в свое смердящее чрево. Капюшон в свое время объединил немалое число таких банд, а теперь…
