Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
— Что уж тут расписывать, — сказал Том. —Коротко и ясно: все они там просто с ума посходили. Стоят в кружок исморкаются. А Эльмира Браун сидит на полу под лестницей, и ничего у нее несломано — я так думаю, у нее кости сделаны из желе, — и ведьма плачет унее на плече, и вдруг все поднимаются вверх по лестнице и уже смеются! Видал тыкогда-нибудь такое? Ну, я скорее дал деру.
Том расстегнул рубашку и снял галстук.
— Так ты говоришь, колдовство? — спросил Дуглас.
— Колдовство как пить дать!
— И ты в это веришь?
— Середка наполовинку.
— Ну и ну, чего только в нашем городе неувидишь! — И Дуглас уставился вдаль: на горизонте громоздились облакасамых причудливых очертаний — воины, древние боги и духи. — Так, говоришь,чары, и восковые куклы, и иголки, и снадобья разные?
— Да снадобье-то неважнецкое, но здорово подействовалокак рвотное. Э-э-э! Йок! — Том схватился за живот и высунул язык.
— Ведьмы… — пробормотал Дуглас и загадочно скосилглаза.
А потом наступает день, когда слышишь, как всюду вокругяблонь одно за другим падают яблоки. Сначала одно, потом где-то невдалекедругое, а потом сразу три, потом четыре, девять, двадцать, и наконец яблокиначинают сыпаться как дождь, мягко стучат по влажной, темнеющей траве, точноконские копыта, и ты — последнее яблоко на яблоне, и ждешь, чтобы ветермедленно раскачал тебя и оторвал от твоей опоры в небе, и падаешь все вниз,вниз… И задолго до того, как упадешь в траву, уже забудешь, что было на светедерево, другие яблоки, лето и зеленая трава под яблоней. Будешь падать во тьму…
— Нет!
Полковник Фрилей быстро открыл глаза и выпрямился в своемкресле на колесах. Вскинул застывшую руку — да, телефон все еще здесь!Полковник на секунду прижал его к груди и растерянно мигнул.
— Не нравится мне этот сон, — сообщил он пустойкомнате.
Наконец дрожащими пальцами он поднял трубку, вызвалмеждугородную и назвал номер, а потом ждал, не сводя глаз с двери своейспальни, точно опасаясь, что вот-вот ворвется орда сыновей, дочерей, внуков,сиделок и докторов и отнимет у него последнюю радость, которую он позволялсвоему угасающему сердцу. Много дней — или, может быть, лет? — назад,когда оно пронзило острой болью его мышцы и ребра, он услышал этих мальчугановвнизу… как их зовут?.. Чарли, Чарли, Чак, да! И Дуглас! И Том! Он помнит! Онипозвали его оттуда, издалека, из прихожей, но у них перед самым носомзахлопнули дверь, и они ушли. Доктор сказал, ему нельзя волноваться. Никакихпосетителей, ни в коем случае! И он слышал, как мальчики переходили улицу, оних видел, даже помахал им рукой. И они помахали ему в ответ. «Полковник…Полковник…» И теперь он сидит совсем один, и сердце его, как маленький серыйлягушонок, вяло шлепает лапками у него в груди, то тут, то там.
— Полковник Фрилей, — раздалось в трубке. —Говорите, я вас соединила. Мехико, Эриксон, номер 3899. И далекий, ноудивительно ясный голос:
— Bueno.
— Хорхе! — закричал старый полковник.
— Сеньор Фрилей! Опять! Но ведь это же очень дорого!
— Ну и пусть. Ты знаешь, что надо делать.
— Si. Окно?
— Окно, Хорхе. Пожалуйста.
— Минутку, — сказал голос.
И за тысячи миль от Гринтауна, в южной стране, в огромноммногоэтажном здании, в кабинете раздались шаги — кто-то отошел от телефона.Старый полковник весь подался вперед и, крепко прижимая трубку к сморщенномууху, напряженно, до боли, вслушивался и ждал, что будет дальше.
Там открыли окно.
Полковник вздохнул.
Сквозь открытое окно в трубку ворвались шумы Мехико, шумызнойного золотого полудня, и полковник так ясно увидел Хорхе — вот он стоит уокна, а телефонную трубку выставил на улицу, под яркое солнце.
— Сеньор…
— Нет, нет, пожалуйста! Дай мне послушать!
Он слышал: ревут гудки автомобилей, скрипят тормоза, кричатразносчики, на все лады расхваливая свой товар — связки красноватых бананов идикие апельсины.
Ноги полковника, свисавшие с кресла, невольно началиподергиваться, точно и он шагал по той улице. Веки его были плотно сомкнуты. Оншумно втягивал ноздрями воздух, словно надеясь учуять запах мясных туш, чтовисят на огромных железных крюках, залитые солнцем и сплошь облепленные мухами,и запах мощенных камнем переулков, еще не просохших после утреннего дождя. Онощущал на своих колючих, давно не бритых щеках жгучее солнце — ему сновадвадцать пять лет, и он идет и смотрит вокруг, и улыбается, и счастлив тем, чтоживет, что так остро чувствует, впитывает в себя цвета и запахи…
Стук в дверь. Он поспешно накрыл телефон на коленях полойхалата.
Вошла сиделка.
— Ну как, мы хорошо себя вели? — спросила онабодро.
— Да, — машинально ответил полковник. Передглазами у него стоял туман. Он еще не опомнился от потрясения, стук в дверьзастал его врасплох; часть его существа еще оставалась там, в другом, далекомгороде. Он подождал — пусть все вернется на место, ведь нужно отвечать навопросы, вести себя разумно, быть вежливым.
— Я пришла проверить ваш пульс.
— Не сейчас, — сказал полковник.
— Уж не собираетесь ли вы куда-нибудь пойти? —Сиделка улыбнулась.
Он пристально посмотрел на нее. Он не выходил из дому ужедесять лет.
— Дайте-ка руку.
Ее жесткие, уверенные пальцы нащупывали болезнь в егопульсе, измеряли ее, точно кронциркуль.
— Сердце очень возбуждено. Чем это вы его растревожили?
— Ничем.
Она обвела комнату взглядом и увидела пустой телефонныйстолик. В эту минуту за две тысячи миль раздался приглушенный автомобильныйгудок.
Сиделка вынула телефон из-под халата полковника и поднесла ксамому его лицу.
— Зачем вы себя губите? Ведь вы обещали больше этого неделать. Поймите, вам же это вредно. Волнуетесь, слишком много разговариваете. Иеще эти мальчишки скачут вокруг вас…
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
