Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
— У тебя щеки мокрые. Ты плачешь?
— Плачу. Рассказывай дальше. Анжи говорила, ты потом уехал…
— Я убежал. Продал дом, продал все, сжег все фотографии, Анжи и мама спрятали только ту, свадебную. Я не мог остаться. Не мог спать. Я закрывал глаза и видел ее лицо. Удивленное, счастливое и безмятежное. Понимаешь, она ведь даже не успела понять, что умирает. Мгновенная смерть. Благословение. Если бы не ребенок… Он прожил еще два часа после смерти матери. Вот этот ужас я вообще не мог вспоминать.
Я бежал от самого себя. По всему свету, точно все гончие ада гнались за мной. Я пил, курил опиум, шлялся по злачным местам. Платил за любовь самым жутким проституткам Азии и Южной Америки. Строил в джунглях, пустынях, в непроходимых и самых диких местах. Старался работать часов по двадцать, чтобы просто упасть и провалиться на пару часов в небытие. Только чтобы не видеть снов…
Морин шмыгнула носом, вытерла глаза ладонью.
— Я довел себя до безумия, до настоящего сумасшествия. Тогда парни со стройки силком погрузили меня в вертолет и перевезли в какой-то госпиталь в Южном Китае. Там меня вылечили.
— Долго лечили?
— Не очень. Китайцы не жалуют лекарства и больничный режим. Они верят, что человек может исцелиться только сам. Мне к тому же помог один человек.
— Китаец?
— Монах из Шаолиня. Он ничего не делал. Просто был рядом.
— Тебе стало легче?
— Я перестал видеть кошмары. Почти. Зажил относительно нормальной жизнью. Смог найти силы и вернуться домой. Только на время, но все же вернуться.
— Дон… Спасибо, что рассказал.
— Все это случилось уже очень давно. В другой жизни.
— Все равно. Некоторые воспоминания не слабеют с годами.
— Да. Но мы не должны давать им одержать верх над настоящим. Надо жить. Сегодня. Сейчас. И знать, что завтра будет новый день.
Она тихо рассмеялась.
— Сегодня и сейчас мы сидим в погребе и ждем окончания грозы.
— А гроза-то кончилась. Послушай.
Они прислушались. Действительно, снаружи было тихо.
Они выбрались из подвала и осторожно выглянули на крыльцо. Всюду валялись поломанные ветки, цветник Сюзи погиб безвозвратно, ограда была здорово покорежена, а на самом крыльце валялось то, что раньше было телевизионной, антенной.
В эту ночь Дон любил Морин особенно страстно и яростно. Выныривая из океана страсти, она с ужасом думала, что это из-за воспоминаний о Веронике, но тут же гнала от себя эту мысль и вновь погружалась и любовь.
Потом она просто лежала рядом, смотрела на его спокойное, умиротворенное лицо и думала о том, что любит его. Любит до смерти, до одури, до потери пульса…
Под утро она выскользнула из-под одеяла, пошла на кухню, напилась холодной воды и несколько минут плакала, глядя в окно, Потом вернулась, скользнула под одеяло. Дон пошевелился во сне и сонно пробормотал;
— Мори…
— Я здесь. Спи.
— Хорошо…
Он сказал «Мори». Не «Вероника».
Уезжай с ним. В Боливию, в Китай, на Луну, все равно куда. Любовь — всегда риск. Всегда жертва. Всегда! Только это жертва, которую приятно приносить. Отдавать лучше, чем брать. Поезжай с ним. Ты уже не сможешь без него.
С этими мыслями она заснула, а когда проснулась, Дона рядом с ней не было. За окном шел дождь, мелкий, нудный, бесконечный. В доме стояла тишина.
Морин спустилась вниз, когда входная дверь открылась. Дон был спокоен. Молча снял дождевик, повесил на вешалку, разулся. Улыбнулся Морин и легко произнес:
— Все. Привет домику. Его больше нет.
— Дон!
Она опрометью кинулась прочь из дома, Дон последовал за ней. Он догнал ее только у самого дома. Бывшего дома. Торнадо разрушил все до основания. Морин стояла, кусая стиснутые кулаки, по лицу текли слезы.
— Дон! Это ужасно! О, Дон!
— Не реви. Не стоит рыдать над деревяшками.
— Это не деревяшки. Это твой дом. Нет! Это не просто дом…
Он взял ее за руку и увел. Они шли домой сквозь дождь, по грязи, крепко держась за руки. У самой двери Морин остановилась, заложила руки за спину и тихо, но твердо произнесла:
— Я хочу с тобой.
— Что?
— Я поеду с тобой в Боливию, если ты все еще этого хочешь, конечно. Я смогу учиться и там. Или не буду учиться вообще. Я буду ходить босиком, счастливая и беременная. Я хочу от тебя ребенка. Я хочу быть с тобой всегда!
— Морин!
Она зажмурилась. Дон О'Брайен не хочет ее. Он никогда не думал, что она может согласиться. Он просто шутил.
— Морин, тебе не надо никуда ехать…
— Не надо. Не говори ничего. Я сейчас умру…
— Тебе не надо никуда ехать, потому что я сам никуда не еду.
— Что?
— Я остаюсь здесь.
— Ты отказался от работы?
— Они найдут еще кого-нибудь. Не проблема. В Аргентине тоже много строек.
— Ты построишь еще один дом?
— Нет, малыш. Дом свое дело сделал. Он построил меня. Вернул к жизни. Вместе с тобой. Теперь у меня не будет времени. Все-таки семья…
— Дон!
— Дили-дили-дон! Выйдешь за меня, шотландская ведьма?
— Ирландец, ты зовешь меня замуж?
— О да, дева с волосами цвета ночи и глазами цвета моря, жестокая дева с теплой кожей и гордым сердцем, дщерь Скона и Твида, леди меловых скал и владычица моего сердца.
— Дон, я…
— Погоди. Самое главное. Я люблю тебя, Морин. Очень люблю. Больше самой жизни. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Теперь все.
— Нет, не все. Моя очередь, ирландец.
— Не реви.
— Я не реву. Это от радости. Я люблю тебя. Я так люблю тебя. Я тысячу раз хотела сказать об этом, но боялась.
— Теперь не бойся. Говори почаще. Ты выйдешь за меня, я не понял?
— Дон, но ведь я…
— Не сильно богатая невеста? Ничего. Я не прогадаю.
— Как это?
— У тебя есть то, что дороже любого приданого.
— Что это?
— Твой сын. Джеки. Я хочу, чтобы он был НАШИМ сыном. Старшим, разумеется.
— Дон!
Он засмеялся, подхватил ее на руки и крепко поцеловал. Хотите верьте, хотите нет, но в этот момент выглянуло солнце.
Морин так и не окончила курсы менеджмента и маркетинга, потому что оказалось, что она уже беременна.
В Боливию они все-таки уехали, когда родилась их третья дочь.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
