— Только недолго, несколько минут, — напоследок предупредила ее медсестра и пошла к двери. — На самом деле мисс Шеридан нужен покой, мы сделали для вас исключение, раз вы с ней старые друзья…
Медсестра вышла. Эйлин положила свой громадный букет на кровать Джулии и придвинула к себе плетеный стул, выкрашенный белой краской.
— Только представь, какого высокого мнения о тебе папа: сам лично срезал свои драгоценные хризантемы в подарок, — сказала она, как-то странно смущаясь.
Джулия удивилась, заметив, что Эйлин как-то непривычно напряжена.
— Ты не против, если закурю? — вдруг спросила она, роясь в сумочке из кожи крокодила, которая очень подходила к ее серому костюму со светлой отделкой.
— Надеюсь, ты не против, что я назвалась твоей подругой детства, чтобы меня пропустили к тебе? — Эйлин попыталась засмеяться, но смех замер у нее на губах.
Джулия снова ощутила неловкость и скованность, какую всегда чувствовала в присутствии Эйлин. От запаха турецкой сигареты, которую закурила Эйлин, ей стало дурно, но она ждала, что Эйлин объяснит ей причину своего визита.
— Да, представляешь, пришлось притвориться, что знаю тебя с детства, иначе бы меня ни за что не пустили, — с напускной живостью повторила Эйлин.
— Послушай, зачем ты пришла? — Джулия хотела, чтобы ее голос звучал спокойно, но сама услышала, как он нервно дрогнул. Сейчас она, как никогда, ощущала превосходство Эйлин, такой элегантной и потрясающе красивой.
— О, просто хотела извиниться перед тобой за ту сцену, которую я устроила около каменоломни, — ответила Эйлин. Глаза ее были прикованы к повязке, скрывавшей половину лица Джулии. — Извини, что… я не смогла тебе помочь. Знаешь, я не выношу вида крови, она всегда на меня так действует… Кстати, я сразу помчалась в Лискуль и на полдороге встретила Хью. Он, видимо, сразу заметил твое отсутствие и догадался, что ты пошла выручать собаку. Он так страшно на меня кричал, а я почти не могла говорить. Я была так потрясена и едва смогла объяснить ему, что произошло. У тебя был такой ужасный вид, когда ты лежала вся в крови, вместо лица — кровавое месиво… Все это страшно действует на нервы, а Хью ведь знает, что я просто не в состоянии выносить такие вещи…
Она продолжала что-то лопотать в том же духе, но мысли Джулии уже были далеко. Ну почему, почему Эйлин ведет себя так неестественно? Тут резкая боль вдруг пронзила ей висок, и рука невольно взлетела к голове, наткнувшись на повязку.
Блестящие глаза Эйлин с интересом проследили это движение.
— Я вижу, с тебя еще не сняли бинты, — заметила она. — Интересно…
— Что? — Джулия старалась говорить спокойно.
— Нет, ничего, но просто ты так ужасно ударилась. Столько крови! — Эйлин изящно передернула плечиками. — Я хочу сказать, интересно, что теперь будет с твоим лицом… — Она оборвала себя на полуслове, и слово повисло в воздухе. — О боже, я не хотела, прости. Какая я бестактная. Ты ведь еще слаба, и тебе нельзя говорить о таких вещах. И если окажется, что все плохо, то тебе, скорее всего, ничего не скажут, пока ты не поправишься. Так всегда делают.
Эти слова настолько отражали нарастающий у Джулии страх, что она не сдержалась:
— Что ты юлишь, Эйлин? Что ты все намеками говоришь? Ты хочешь сказать, что, когда с меня снимут бинты, выяснится, что я изуродована? Почему ты не скажешь об этом прямо?
Эйлин ахнула в притворном ужасе:
— Моя дорогая, как ты можешь говорить такие ужасные вещи? Конечно, все может быть… Но с тобой все будет в порядке. Я нисколько в этом не сомневаюсь. Ты ведь знаешь, сейчас пластическая хирургия просто творит чудеса… — И она опять оборвала себя, не договорив.
Пытаясь унять нервную дрожь, Джулия сжала кулаки, чтобы не потерять голову и сохранить присутствие духа.
— Но для Хью это не имеет значения! — выкрикнула она с вызовом.
— Ну разумеется, нет, — торопливо согласилась Эйлин. — Хью — само благородство. И мысль расторгнуть помолвку из-за того, что его невеста в последний момент изуродовала себя, просто не придет ему в голову. А как выяснилось, вы действительно помолвлены самым настоящим образом. Прости, но поначалу я просто не могла в это поверить. Мне это казалось таким… Ну, таким немыслимым, если ты меня понимаешь.
Джулия беспокойно закрутила головой по подушке.
— Эйлин, что тебе надо? Ты ведь пришла сюда с какой-то целью. Почему ты не говоришь все прямо? Времени нет на уклончивые намеки.
— Прекрасно. — Эйлин затушила сигарету с многозначительным видом, в ее глазах засветилась безжалостная расчетливость. — Просто мне интересно было узнать, что ты теперь собираешься делать, какие у тебя планы… на будущее.
Джулия внимательно посмотрела на нее:
— Я не понимаю, о чем ты.
— Ну, я же говорю, Хью — воплощенное благородство. Но вот как ты поступишь в этом случае? Что ты сделаешь, если окажется, что твое уродство непоправимо? Если вы все-таки поженитесь, каждый раз, когда ты будешь смотреться в зеркало, не станут ли тебя мучить сомнения, а правильно ли ты поступила? Как ты будешь себя чувствовать, если вы с ним пойдете, например, в ресторан, и все присутствующие будут глазеть на тебя? Хью, конечно, сделает вид, что ничего не замечает…
— Может быть, тебе лучше уйти? — спросила Джулия, нервно комкая край одеяла.
— Ну что ж, я уйду. — Эйлин встала. — Но помни, что я тебе сказала. И не будь слишком самонадеянной. Знаешь, Хью, может быть, и герой в твоих глазах, но у каждого мужчины есть предел терпения, и Хью не исключение.
На следующий день Хью пришел навестить ее. Несмотря на успокоительные средства, которые ей давали, мозг Джулии работал возбужденно. Всю предыдущую ночь она проговорила сама с собой, представляя, что она ему скажет и как объяснит свое решение.
Теперь, сидя на краю ее кровати, Хью сжимал в своей сильной ладони руку Джулии, бесстрастно выслушивая ее маловразумительный лепет. Джулия пыталась объяснить ему свое состояние, но заранее придуманные и много раз проговоренные слова никак не хотели вспоминаться, и в конце концов она беспомощно замолчала.
— Нет, объясни мне, почему ты «не настаиваешь на нашей помолвке»? Знаешь, Джулия, ты меня совершенно запутала. Что с тобой, дорогая?
Джулия горько рассмеялась:
— Ну пожалуйста, постарайся меня понять. Может быть, поначалу все действительно у нас будет хорошо. Но потом, с годами, я, возможно, начну чувствовать, что ты женился на мне только из благородства и что наш брак был ошибкой.
Хью приложил палец к ее губам.
— Не говори так, — ласково улыбнулся он. — Знаешь, как сказал один ирландский поэт:
И время возрождает красоту ее по-прежнему, Потому что благородства ей не занимать. Она — огонь и страсть, дыханье ветра, Глаза ее горят нежностью опять. — Очень красиво, — слабым голоском отозвалась она. — Но только это совсем не про меня. Я же не роковая женщина. Я просто Джулия Шеридан, бывшая секретарша из конторы «Гримшоу и сыновья». Боюсь, такие высокие чувства мне недоступны. Это описание скорее подходит Эйлин Дайсарт.
