Он закурил сигарету, закашлялся и бросил ее во влажные от росы кусты.
— С этим смириться я не мог. И обидел тебя, причинил тебе боль. Но поверь, сам я мучился еще больше.
Дункан замолк, будто подбирая слова.
— Потом я узнал, что у тебя никого нет… И решился тебя поцеловать. Ты ответила на мой поцелуй именно так, как я всегда мечтал. Мне тогда показалось… Но ты сказала, что я тебе неинтересен. Попросила меня уйти. Я видел, что ты меня хочешь. Но желание — это одно, а любовь — совсем другое. Значит, подумал я, она меня не любит. Совсем:
Но ты сохранила глиняного поросенка, которого я выиграл для тебя в луна-парке. Когда он разбился, ты плакала, собирая осколки. И ко мне вернулась надежда. Почему прошлой ночью, когда мы занимались любовью, ты не сказала, что любишь меня?
Дороти всю трясло. Она ничего не могла с собою поделать.
— Ты врешь, Дункан, врешь! — Ее голос тоже дрожал. — То, что ты говоришь, не может быть правдой. Я знаю, что ты не любишь меня! Слышала, как ты жаловался своему дедушке, что я тебе надоедаю, что ты видишь, как я по уши в тебя влюблена, и тебя это раздражает.
Воцарилась гнетущая тишина. Дороти смотрела в землю, не смея поднять глаза.
— Ты это слышала?!
— Да, — выдавила она, по-прежнему глядя в землю. — Вот почему я начала избегать тебя. Мне было обидно и горько. Я поняла, насколько ты презираешь меня — глупую девчонку, помешавшуюся на любви.
— Нет, Дорри, нет! Все было не так. Дорогая, не надо плакать. Я сейчас расскажу тебе, о чем был тот разговор на самом деле. Но только не плачь. Потому что, если ты не перестанешь плакать, мне придется поцеловать тебя, чтобы ты успокоилась. А потом… мы оба знаем, что случится потом, ведь так? И я ничего не успею тебе рассказать.
Дороти даже не поняла, когда Дункан успел сесть рядом, обнять ее и прижать к себе. Но как бы там ни было, он уже обнимал ее одной рукой, а второй взял ее за подбородок и повернул к себе так, чтобы она не смогла отвернуться.
— То, что ты слышала было только частью разговора, разговора, в котором я признался деду, что люблю тебя. И боюсь, что не сумею совладать с собой и воспользуюсь твоей детской влюбленностью. А когда я сказал, что твои чувства ко мне — нелепость, я имел в виду совсем другое. Что ты в своем преходящем детском увлечении можешь предложить мне то, от чего я просто не смогу отказаться. Вот почему я не хотел, чтобы мы с тобой продолжали встречаться. Боялся сломать тебе жизнь. Да и себе тоже. Потому что в пятнадцать лет ты еще не могла дать мне всего того, что мне было нужно.
— Не верю, — прошептала Дороти. — Это, наверное, сон.
Дункан ласково улыбнулся ей.
— Разве прошлая ночь не доказала тебе, как сильно я тебя люблю? Если я не сказал этих слов, то лишь потому, что хотел услышать их от тебя. Если я обидел тебя, прости.
— Может, и хорошо, что все было именно так, как было, — тихо проговорила Дороти. — Если бы я обо всем догадалась тогда, когда мне было пятнадцать… — Она покраснела и пожала плечами. — Не отрицаю, у меня возникали какие-то мысли… И узнай я тогда, что и ты меня тоже любишь, мы бы с тобой действительно могли оказаться в постели. Да, ты прав, я была слишком мала десять лет назад… слишком…
— А теперь? — прошептал он одними губами.
— Знаешь, я была в потрясении, когда поняла, что все еще люблю тебя. И сказала тебе об этом. Когда ты спал. Не могла с собой справиться. Я собиралась уехать… не знаю, куда. Куда-нибудь. Хотела начать все сначала. Может, поэтому, на прощание, я сказала тебе, что люблю тебя. Вчера я была сама не своя, вела себя просто бездумно.
— Мда… Действительно, ты повела себя бездумно, — улыбнулся Дункан, а потом еще крепче прижал Дороти к себе и добавил уже серьезно: — Боюсь, теперь нам придется по быстрому пожениться. И чем скорее, тем лучше, любовь моя. Не поручусь, что ты уже не носишь под сердцем моего ребенка. В общем, хочешь не хочешь, а брака со мной тебе не избежать.
— Ты и вправду думаешь, что я могу быть беременна? — прошептала Дороти, затаив дыхание.
Дункан рассмеялся:
— Ну, если пока еще нет, то нам ведь никто не мешает…
* * *
Многие в городе потом говорили, что их вовсе не удивило, что Дункан Эшби-Кросс и Дороти Пресли решили пожениться. В конце концов, они знали друг друга много лет, они вместе выросли. Жаль только, что старый Джордж Эшби-Кросс не дожил до этого счастливого дня и не смог погулять на свадьбе внука.
Свадьба была тихой, гостей совсем немного. Но те, кому довелось побывать на скромном свадебном ланче, были более чем удивлены тем подарком, который Дункан преподнес своей молодой жене. Однако Дороти, похоже, дар мужа очень порадовал.
Одна из присутствовавших на свадебном торжестве дам говорила потом своему мужу:
— Боже правый, свинья-копилка — в подарок! А ведь старый ЭшбиЖросс оставил ей весь свой чудный дрезденский фарфор…
— Не одна свинья, — поправил сынишка. — Там еще был маленький поросенок.
* * *
— Где ты нашел ее… их? — спросила Дороти у мужа, когда они остались одни. Она не выпускала его подарок из рук. — Свинка точно такая же.
— Я нанял команду частных детективов, которые облазили все магазины в округе, — улыбнулся Дункан. — Д как тебе этот маленький? Нравится? — Он взял у Дороти малюсенького поросенка и погладил его пальцем по глиняной спинке. — Кто знает?.. может быть, он только первый из нескольких.
— Да? — Дороти рассмеялась. — А откуда ты знаешь, что это он? Может быть, это она?
— Мальчик, девочка… честно сказать, мне все равно. — Дункан привлек Дороти к себе и нежно поцеловал ее в губы, — Хотя Джорджина — ужасное имя для маленькой девочки, а я обещал деду…
— Я обещала дедушке Джорджу, что своего первого ребенка назову в его честь, — перебила его Дороти.
— Вот и я тоже. Ты думаешь, он знал… он верил?
— Мне бы очень хотелось так думать, — серьезно проговорила Дороти, а потом опять рассмеялась: — Мда, Джорджина… Но может быть, это будет ее второе имя? Например, Лайла Джорджина Эшби-Кросс звучало бы почти аристократически, правда?
Она все еще смеялась, когда Дункан опрокинул ее на кровать и наклонился над ней.
* * *
«Здравствуй, дорогая Линда!
Спасибо за поздравления с Рождеством и добрые пожелания.
Рада, что в твоей семье все о 'кей, что Роберт преуспевает, Молли заговорила, а Тимоти так хорошо рисует братьев наших меньших. (Кстати, если он решит еще и наряжать их в человеческие одежки — всякие там шортики, майки с дурацкими надписями и шапочки-бейсболки, не препятствуй. Но коли надумает обувать им новомодные кроссовки — непременно останови. Это дурацкое изобретение наших обувщиков, наверняка докатившееся уже и до австралийской окраины Ойкумены, страшно натирает ноги.
