— Он и раньше сидел в тюрьме, но и тогда я не чувствовала себя в безопасности.
Против такого довода возразить было трудно.
— Я тебя понимаю, — сказал Ник угрюмо. — И на это могу сказать тебе одно: положись на меня.
— На твоем месте я бы обязательно взял этот свитер, — объявил Мик, подходя к примерочной. Лицо приторно улыбающейся продавщицы тут же перекосилось, словно она проглотила жабу. Только слабоумный не прочел бы в ее гримасе ужас и отвращение к этому верзиле индейцу, с которым такой маленькой и хрупкой куколке приходилось иметь дело.
— Мне он тоже кажется симпатичным, — согласилась Фэйт. — Но он слишком дорогой. Лучше я возьму голубой.
— Но бледно-лиловый — твой цвет.
Фэйт подняла глаза, и лицо ее озарилось благодарной улыбкой.
— Ты так думаешь?
— Не думаю, а вижу. Позволь, я куплю его для тебя, ну, скажем, в качестве рождественского подарка.
— Но до Рождества…
Мик неумолимо мотнул головой.
— Если ты не согласишься сделать это сейчас, мне придется приехать сюда завтра. Тебе не жалко моего времени?
Он отступил назад, и продавщица шарахнулась от него, как от Кинг Конга.
Когда он загружал покупки в багажник «блейзера», Фэйт спросила:
— Что случилось вдруг с этой продавщицей? Она же вначале казалась такой приветливой.
Мик захлопнул багажник, запер его и только после этого взглянул на Фэйт.
— Полагаю, — сказал он тихо, — девушка не слишком любит индейцев.
Фэйт онемела от возмущения и невольного чувства вины. Мик пожал плечами и открыл дверцу машины.
— И часто тебе приходится с этим сталкиваться, — спросила она.
Мик на мгновение обернулся и кивнул.
— И ты так спокойно говоришь об этом.
— С тех пор, как я вышел из подросткового возраста — да!
— Но как же ты можешь…
— Золотая моя, злость в таких вопросах мало помогает. Ну хватит, если ты не передумала появляться на людях в обществе страшного великана-индейца, поищем себе столик в ресторане.
Фэйт не передумала, и когда десять минут спустя они входили в зал ресторана, рука ее крепко сжимала локоть Мика, а подбородок был вызывающе приподнят. Вот сила духа, с восхищением подумал Мик. А с виду она кажется такой хрупкой и беззащитной.
Мик бывал в этом ресторане с друзьями и знал, что здесь ему не придется сталкиваться с махровым расизмом. Не то, что его сильно смущала такая перспектива, просто не хотелось портить настроение Фэйт. Кроме того, Мика устраивало здешнее меню: он предпочитал простую, но обильную пищу. Официантка хорошо знала помощника шерифа по прошлым визитам, держалась дружелюбно, и Фэйт мало-помалу успокоилась.
— Не надо петушиться из-за меня, Фэйт, — сказал Мик. — Бороться с предрассудками — все равно, что биться головой о стену. Хвала дядюшке Сэму — благодаря ему я объехал полсвета и одно усвоил наверняка: нет или почти нет таких людей, которые не имели бы предубеждений против кого-то.
А потом, подумал он, я не тот, за кого тебе следует заступаться. Кто я? Мираж, обман зрения, наваждение. У тебя своя жизнь, у меня — своя, и теперь, когда Фрэнк Уильямс пойман, ничто не помешает каждому пойти своим путем. В конце концов, дрезденская фарфоровая статуэтка и зачерствелый служака-метис — явно не пара. И как только ты почувствуешь себя в безопасности, потребность в защитнике отпадет сама собой, и ничто не помешает тебе стать просто доброй соседкой, с которой меня ничего не будет связывать, кроме дружеских отношений и привычки прийти на помощь друг другу.
Он собирался после ужина сводить Фэйт в кино, но заметил, что она явно устала. Они оба почти не спали прошлой ночью, а потом она все же ждем ребенка… Заплатив по счету, Мик подхватил Фэйт под руку и проводил к машине.
Когда в салоне автомобиля Фэйт пару раз зевнула, Мик велел ей не стесняться, а спокойно подремать на заднем сиденье. Она заснула мгновенно, а Мик повел машину дальше, воспаленными от бессонницы глазами всматриваясь в серую ленту ночной дороги.
Фэйт очнулась, охваченная животным ужасом: сильные руки подхватили ее и понесли — в темноту, в ночь…
Она закричала, колотя мужчину кулачками.
— Дочь Луны может ничего не бояться!.. Тсс, Фэйт. Это же я, Мик.
Мик! Слава Богу, это Мик! Ужас растаял, как снег под майским солнцем, и Фэйт, уткнувшись в его шею, блаженно вдохнула запах его кожи.
— Знаешь, — сказала она, когда он внес ее в свою спальню, — я бы хотела стать для тебя тем, кем стал для меня ты.
Мик опустил ее на свою кровать, включил настольную лампу и произнес:
— Я спущусь вниз, накормлю скотину и заберу твою одежду из машины. Ты больше ничего там не оставила?
Фэйт с необычной торжественностью взглянула ему в глаза и отрицательно качнула головой. Мик коротко кивнул и двинулся к двери. На пороге он, однако, остановился и, поколебавшись, бросил через плечо.
— Ты всегда была для меня всем, Дочь Луны. Всем.
Он оставил Фэйт одну в состоянии крайнего смятения, а сам, громыхая сапогами, спустился вниз.
— Итак, — пробормотал он, — на склоне лет ты, Мик Пэриш, окончательно тронулся умом. Как вообще можно было делать такое признание? Это же безумие. Полное безумие!
Но она и в самом деле была для него всем. Это ее девичий голосок звал его из замурованной ямы, в которой его погребли живьем вьетнамские партизаны, а потом поманил в округ Конард. В самые трудные минуты своей жизни, когда он готов был свихнуться, воспоминания о том лете, о том, как он учил Фэйт ездить верхом, бросать лассо, ловить рыбу помогли ему устоять и сохранить рассудок. Трудно поверить, но все так и было: он закрывал глаза, и воспоминания о самом счастливом лете в его жизни оживали перед ним.
А сейчас перед ним была явь, и он никак не решался поверить, что это не сон, не плод его больного воображения.
Накормив скотину и забрав вещи из машины, Мик вернулся в свою комнату. За дверью ванной шумно лилась вода из душа. Хорошо бы и мне тоже принять душ, подумал Мик. Вместе с ней. Он поставил на пол сумку с вещами и задумался. Было бы так славно встать под горячие упругие струи воды, намылить Фэйт с ног до головы, затем позволить ей проделать то же с ним… Волна сладкой дрожи пробежала по его телу, стоило представить себе эту картину.
Но как воспримет это она?..
Мик улыбнулся озорной улыбкой. Лет сто он не был таким веселым. А может быть, не стоит себя сдерживать?..
Когда Фэйт, блаженно открыв глаза, увидела рассматривающего ее в упор Мика, она отчаянно взвизгнула и отступила. Их разделяла только стена льющейся воды. Он поспешно задернул пластиковую занавеску, но через секунду заглянул внутрь.
