Дженнифер запрокинула голову и расхохоталась, прижимая к груди фотографию малыша Гордона. Немного успокоившись, она посмотрела Роджеру в глаза и сказала:
— Мы с вашим сыном не изображаем влюбленных голубков. Мы действительно любим друг друга.
Казалось, старик вмиг помолодел лет на двадцать. Но, не сразу найдя, что сказать, он растерянно огляделся и тоже подошел к камину.
— А вот на этой фотографии Гордону пятнадцать. Посмотри, каким взрослым и серьезным он выглядит.
Роджер бережно передал Дженнифер снимок, и ее улыбка мгновенно погасла, а сердце заныло. Она повидала достаточно фотографий, чтобы сразу схватывать главное, поэтому заметила, что темноволосый мальчик не серьезно, а мрачно смотрит в объектив. Он выглядел чересчур угрюмым для подростка.
Вглядываясь в снимок, Дженнифер вдруг поняла, что Роджер может многое поведать ей о своем сыне.
— Мы знакомы с Гордоном совсем недавно. Это правда, — призналась она. — И он очень скрытен, когда речь заходит о его прошлом. Расскажите мне о нем поподробнее. Я хочу знать, каким он был в детстве, кто его мать. Одним словом, все.
— Но он хоть что-то тебе рассказывал? — поинтересовался Роджер.
— Ровным счетом ничего. Мне только известно, что он рано лишился матери, и вся забота о нем легла на ваши плечи.
Выражение лица старика мгновенно стало подавленным и растерянным. Усевшись на диван, он стал бесцельно перебирать лежащие перед ним на столике журналы.
— Может, он считает, что мужчине подобает скрывать свои переживания от женщины, которая его любит…
Дженнифер ничуть не сомневалась, что Роджер говорит о сыне. Но она хотела помочь своему мужу и вместе с тем боялась показаться назойливой.
— Мне не хотелось бы вторгаться на его территорию, если он считает, что это не мое дело. Я действительно не знаю, как Гордон отнесется к тому, что я узнаю его тайну. А вы, что вы мне посоветуете? — спросила она.
— Думаю, что тебе лучше узнать о том, что гнетет его. Рассказывать об этом недолго. В конце концов, он сам наверняка со временем поведает тебе обо всем. Просто, видимо, еще не представился удобный случай, хотя ничего постыдного в его биографии нет. Скорее, это моя боль.
Дженнифер глубоко вздохнула и попросила:
— Расскажите, пожалуйста.
— Ну что же, слушай. В детстве на его долю выпало немало испытаний. Его мать, которую он обожал, бросила нас и уехала с братом нашего соседа в Новый Орлеан в поисках богатой жизни. Очевидно, Гордон оказался частью того, что она стремилась забыть. Понятно, что я был буквально убит случившимся. Но я и предположить не мог, что семилетний мальчуган способен так сильно переживать. Позже Мадлен родила еще одного сына, сводного брата Гордона.
— И что же, ваша бывшая жена так ни разу и не навестила вас?
— Ни разу. Правда, несколько лет подряд она посылала Гордону поздравительные открытки к Рождеству, а потом и вовсе забыла про него.
Дженнифер старалась сохранять спокойствие, но это оказалось слишком сложным для нее. На глаза навернулись слезы, и, чтобы скрыть их, она опустила голову.
— Девочка моя, что с тобой? — Роджер взял молодую женщину за подбородок и повернул лицом к себе. Увидев влажные дорожки на ее щеках, он удивленно пробормотал: — Ты плачешь?
— Да, плачу, по тому несчастному мальчику, которым был Гордон, а не по тому человеку, которым он стал. Несмотря на все, что случилось… нет, даже наоборот, благодаря этому Гордон вырос сильным и независимым человеком. И конечно, немалая заслуга в его воспитании и становлении его как личности принадлежит вам, дорогой мистер Эванс… Скажите, а сейчас вы совсем ничего не знаете о судьбе вашей жены?
— Три дня назад Мадлен умерла, — отрывисто произнес Роджер и некоторое время молчал, глядя куда-то вдаль и видя то, чего его собеседница видеть не могла. — И я уговорил Гордона попрощаться с ней. Я хочу, чтобы он, наконец, простил ее…
Казалось, все плохое ушло из их жизни, осталось в прошлом. Беспечное веселье днем и ночи, наполненные страстью, — вот как они проводили время на ранчо.
Когда пришла пора улетать, Роджер проводил сына с невесткой в аэропорт и долго махал вслед самолету. На сердце у него было тяжело, но оно уже не болело. Сердце как будто стало сильным и молодым…
Дженнифер уже не пыталась сдерживаться и плакала, не стесняясь своих слез, когда Гордону пришлось дня через два после их возвращения из Сан-Антонио отправиться по делам в Нью-Йорк.
— Я уже скучаю по тебе, — призналась она и всхлипнула. — И если ты будешь постоянно колесить по свету, я умру от ревности и тоски. В это трудно поверить. Но я так сильно люблю тебя! Неужели это не сон?
— Это явь, — сказал Гордон, прижимая жену к себе и поцелуями осушая ее слезы. — Я жизнь потратил на то, чтобы научиться отличать реальность от вымысла. Теперь ты моя навек. Ничто не сможет нас разлучить. Вот увидишь, время пролетит так, что ты даже не заметишь.
— Как ты можешь говорить такое перед полетом?
— Я не так суеверен, как ты. И знай, любимая, где бы я ни был и что бы ни делал, я всегда буду стремиться домой, к тебе.
Дженнифер провела рукой по его волосам.
— Я верю тебе. Только не забывай звонить мне почаще, хорошо?
Гордон улыбнулся и обнял жену крепче.
— Разве я могу забыть о тебе хоть на минуту, дорогая?
И Дженнифер поняла, что наконец-то перестала быть одинокой. Все сбылось, свершилось, исполнилось! Двое стали единым целым и душой, и телом. Их объятия не разорвать, и клятва верности, которую они дали друг другу в своем сердце, намного сильнее всех торжественных обетов, где бы они ни были произнесены.
КОНЕЦ
