– Нашли нас? – Ивейн помрачнел, его черные брови сошлись. – Какое безумное ослепление толкнуло вас снова встать у меня на пути… невзирая на мои предупреждения, под угрозой смертельной опасности?
Торвин бросился на колени перед могучим жрецом. Тот и вправду имел устрашающий вид; он стоял непоколебимо, весь в черном, расставив ноги, с мечом, грозно сверкавшим в одной руке, и странным, пугающим посохом в другой. Торвин почти поверил, что он и в самом деле колдун, как о нем говорят.
– Прошу вас, сжальтесь надо мной, милостивый господин!
Торвину даже не надо было особенно притворяться, хотя он в совершенстве владел этим искусством: он и в самом деле дрожал от страха.
– После того как мы в первый раз встретились, я решил, что самое безопасное место во всем христианском мире —рядом с вами, под вашей зашитой и покровительством. И вот, с того дня я иду за вами. – Торвин помолчал, беспомощно разведя руками. – По крайней мере уже два дня, с тех пор как я услышал крик вашей дамы и оказался вдруг в одиночестве. Я бросился на поиски и беспрестанно искал вас, пока наконец не нашел.
Анья, за спиной Ивейна, улыбнулась на эту невысказанную просьбу остаться с ними. Конечно, Клод жалок и не слишком умен, однако его желание понятно. Девушка не могла не согласиться, что самое безопасное и надежное место на свете, разумеется, рядом с Ивейном.
– По-моему, вы называли себя лесным разбойником? – Каждое слово Ивейна дышало холодным презрением.
– С таким-то оружием? – криво усмехнулся Торвин, взмахнув коротким, тупым кинжалом, который Ивейн во время схватки забросил в кусты. – К тому же, – захныкал он, – как вы верно заметили, я не очень-то преуспел в этом деле.
– Ну так возвращайтесь домой, – посоветовал Ивейн. Синие глаза его стали ледяными, пронзительными. – Возвращайтесь на поле, к своему урожаю.
Ивейя и так слишком долго выносил присутствие этого человека. И он не видел достаточных причин, чтобы и далее терпеть его общество – ведь тот уже показал себя недругом, а значит, доверять ему не стоило.
– От моего дома не осталось ничего, кроме горстки пепла, – Торвин горестно, тяжко вздохнул, надеясь, что не переусердствовал. – А мой жалкий клочок земли лежит между двумя могущественными княжествами, которые воюют друг с другом.
Темно-синие глаза Ивейна сузились при взгляде на тощего, лебезящего перед ним верзилу. Как могло случиться, раздумывал жрец, что этот жалкий, никчемный, но достаточно крепкий мужчина не служит ни в одном ополчении?
Простодушное сердце ребенка сразу поверило, что перед ними такая же жертва несправедливости, от которых страдает он сам. Киэр с сочувствием посмотрел на беднягу. Он, не раздумывая, подошел к человеку, стоявшему на коленях.
–Мой дом тоже сгорел… и все мои близкие. А у вас есть семья?
– Моя жена умерла прошлым летом, при рождении нашего первенца.
Пряча огонек возбуждения за притворной гримасой уныния, Торвин взглянул на белокурого мальчугана, которого не приметил ранее, и медленно покачал головой.
Он понял, что перед ним тот самый мальчишка, исчезновение которого так удручало и принца, и епископа. Теперь он, Торвин, нашел его и уж наверное получит награду от них обоих. Торвину нередко говорили, что ему следовало бы стать лицедеем, так ловко он умел притворяться и скрывать свои чувства. Этот дар как нельзя более пригодился ему сейчас, когда нужно было скрыть свое глубокое удовлетворение при мысли об открывавшихся перед ним возможностях. Он заслужил похвалу и, без сомнения, удостоится чести расположения и покровительства самого короля. Теперь, к тому же, он с полным правом сможет потребовать вознаграждения от епископа. И он потребует.
– Клод! Садитесь и откушайте с нами. – Анья решила, что вряд ли они дождутся от Ивейна подобного приглашения.
Мора настояла, чтобы они взяли с собой побольше еды, оставшейся от их вчерашнего обильного ужина, так что им ничего не стоило поделиться с этим беднягой.
– Благодарю вас, милостивая леди. Ваша щедрость и милосердие не уступают вашей чудной красоте и очарованию.
Взяв изящную ручку девушки, Клод с жаром поцеловал ее. Анья застенчиво улыбнулась, а Ивейн еще больше нахмурился.
Друид никак не мог отделаться от предчувствия, что тут что-то не так. И все-таки – что случалось не часто – он сомневался в своих ощущениях, опасаясь, что острота их притупилась при виде Аньи, улыбнувшейся другому мужчине. Быть может, это присутствие Клода он постоянно ощущал за собой? Вероятнее всего, так и есть. Не чувствуя угрожающих токов, Ивейн решил, что угроза, наверное, скрывается в нем самом – в его негодовании на то, что чужой, посторонний мужчина посмел прикоснуться к возлюбленной.
Ивейну даже думать не хотелось о том, что он может испытывать ревность. Такие чувства, как учил Глиндор, для слабовольных. А он, без сомнения, не из таких. И все-таки Ивейн втайне желал эту девушку, жаждал страстно, всем сердцем, чтобы она принадлежала ему одному. Он крепко зажмурился. Необходимо побороть эти чувства. Предназначение жреца друидов не позволяет ему даже думать об Анье. Он должен оставить ее. От этой мысли ему стало невыносимо горько, сердце его пронзила мучительная, острая боль. Нет, даже хуже того – ему придется быть рядом и видеть, как Анья навеки свяжет себя с другом человеком.
Анья заметила, как Ивейн сжал кулаки, но подумала, что он сердится из-за того, что к ним вторгся этот чужак. Чтобы предупредить столкновение, она потянулась к мешку с провизией и достала оттуда лепешку, большой кусок сыра и еще один мешочек, поменьше, который наполняла все утро. В нем были сладкие лесные ягоды.
Ивейн постарался улыбнуться, и лицо его стало ласковым, когда он подошел к девушке. Он протянул всем нарезанные куски солонины из запаса, который они взяли с собой по настоянию Дарвина. Ивейну было немного совестно брать его; вряд ли хозяева были бы столь щедры, знай они, кто их гости.
Когда с едой было покончено, каждый запил ее чистой родниковой водой, набранной из протекавшего рядом ручья. Торвин с жадностью следил, как Ивейн снова наполнял великолепный, отделанный серебром рог для питья. И, так как никто не прогнал его, этот не слишком желанный спутник пристроился в конце маленькой процессии, двинувшейся вслед за друидом по незаметной тропинке, ведущей на юго-запад.
Они шли весь день, до тех пор, пока заходящее солнце не пробилось-таки сквозь плотные облака, окрасив их бледно-розовым. Ивейну не терпелось дойти до цели, но он понимал, что после целого дня на ногах Анья и Киэр утомлены до предела. Жрец чувствовал, как в них с каждым часом нарастает усталость. Он опасался, что из-за этого их внимание рассеется, и тогда неизвестно, что может произойти. А потому, когда сумрак сгустился, он сделал им знак остановиться. Порыв ветра подхватил его черный плащ, взметнув его ввысь, точно вороново крыло.
Все четверо расселись на небольшой полянке и снова разделили еду. Все устали и ели в молчании. Анья улыбнулась, заметив, что Киэр поделил свою порцию с Нодди. Лисенок, по всей видимости, устал не меньше, чем люди, и прикорнул рядом с мальчиком, когда Киэр, насытившись, закутался в плащ и, пристроив под голову мешочек с пожитками, сладко заснул.
