Их глаза встретились, и он выдержал ее взгляд — пусть себе думает, что ее слова произвели нужное действие.
— Что я в таком случае здесь делаю?
— Вы здесь потому, что «Жизнеописание Пречистой Девы» — редкая книга, имеющая огромную ценность, и если это она, то мне нужна ваша помощь, чтобы ее открыть. Вы принесли то, что я просила?
Эдвард водрузил на стол принесенную им сумку.
— Фонарика не достал. — Собственно, фонарик у него был, и Эдвард его не взял из чистой вредности. Маргарет разложила нужные предметы на краю стола, как хирург, готовящий операцию.
— Что вы покупали у Анри Бенделя? — поинтересовалась она, заметив надпись на пакете. Ее первая попытка завести светский разговор удивила Эдварда.
— Рождественские подарки. Давно уже.
В памяти ожила его первая зима в Нью-Йорке и то, как он в середине декабря мотался по Пятой авеню, ледяной дождь, толпы покупателей на мокрых тротуарах — столько сердитых людей, что в пору крепость штурмовать. Он искал подарок для матери и после трех часов, обойдя три или четыре самых престижных в мире торговых центра, так и не нашел ничего, что было бы не слишком дешево, не слишком дорого и не слишком романтично. Ноги отказывали, пальто промокло и воняло мокрой овцой, и он болезненно ощущал отсутствие девушки, с которой мог бы посоветоваться. В состоянии полного изнеможения он схватил у Анри Бенделя кашемировый кардиган песочного цвета и принес его домой вот в этом самом пакете. Мать влюбилась в его подарок.
На тряпки он принес Маргарет старую фланелевую рубашку. Та разложила ее на столе, разведя в стороны рукава, и поместила на нее книгу, как ребенка, которого собиралась запеленать. Эдвард по ее просьбе подтащил к столу торшер. Маргарет, нагнувшись, разглядывала ржавый комок металла, бывший когда-то замком.
— Почему бы просто не вскрыть ее? — с безопасного расстояния спросил Эдвард. — Выпилить замок из дерева, да и все?
— Слишком радикально. Оставим на крайний случай — Маргарет принялась ковырять замок двумя зубочистками, по одной в каждой руке, время от времени сдувая отчищенную ржавчину сжатым воздухом. — Книга и так уже пострадала. Эти клочки бумаги сами по себе дурной знак.
— Как вы думаете, сколько времени она пролежала запертая?
Маргарет ответила задумчивым «гм».
— В определенных условиях такая ржавчина формируется сравнительно быстро. Вы знаете, когда книги упаковали в ящики?
— Неточно. Хотя нет, это можно узнать. При упаковке использовались газеты. Если посмотреть даты, то… — Эдвард постучал пальцем по носу.
— Резонно. Может быть, вы займетесь этим?
Все газеты относились к концу 1938-го и началу 1939 года. Маргарет отложила зубочистки и стала осторожно обметать замок зубной щеткой.
Он посмотрел, как она работает — теперь она смачивала щетку минеральным маслом, — и решил пройтись по библиотеке. Он в отличие от Маргарет не разулся в самом начале и теперь, став на колено, расшнуровал свои черные «оксфорды». Когда он поставил их рядом с ее туфлями, это вызвало в нем нелепое ощущение интимной близости.
— Один мой друг — палеоклиматолог, — сказал он ни с того ни с сего. — Изучает историю климата. Он повсюду ищет образцы древнего воздуха, чтобы сравнивать уровень кислорода и углекислого газа. — Эдвард, успевший озябнуть, сложил руки на груди. — Однажды он нашел воздух 300 года до нашей эры. Внутри полой глиняной пуговицы.
Он сознавал их уединение в этой полутемной комнате — оба разутые, оба погруженные в тайную, подпольную деятельность. Он начинал ценить ненавязчивое обаяние Маргарет, ее изысканной формы нос и длинные стройные ноги, которые она старалась не выставлять напоказ, будто пару крыльев, которые нужно скрыть любой ценой. Двигаясь вдоль стены, он брал то одну, то другую книгу с верха высоких шатких штабелей, просматривал титульные листы и возвращал их на место. Толстый научно-фантастический роман, напечатанный кириллицей на серой советской бумаге. Автобиография Бена Франклина в красном коленкоре («Маленькие анекдоты о моих предках всегда доставляли мне удовольствие…»). Дойдя до окна, он отвел одним пальцем штору. На город спустились сумерки, и в окнах зажигались огни — белые, желтые, розовые и так далее, в зависимости от цвета тысяч задернутых штор.
Он вернулся к столу. Маргарет рассматривала отчищенный замок под разными углами, держа в правой руке молоток. Затем накрыла его фланелевым рукавом рубашки и, придерживая материю одной рукой, сильно стукнула по замку молотком. Эдвард не заметил никаких перемен, но когда она откинула рукав, защелка открылась с легкостью.
Оба они ошибались. Это был не Лидгат и не Гервасий. Там вообще не было книги. Под переплетом обнаружился то ли труп, то ли могила. Кто-то тщательно вырезал все страницы, оставив чистые поля по бокам и пустоту в середине. Осталась одна только скорлупа.
Нагнувшись, Эдвард увидел, что поля не совсем чисты. Там остались черные следы от чернил и мельчайшие крупицы красок: густой багрянец, яркая зелень, глубокая синева, а порой — драгоценные блестки золота.
12
Ящиков было двенадцать, — сказала Маргарет.
Она сидела на широком подоконнике в кабинете Лоры Краулик. По бокам и на полу, под ногами в одних чулках, громоздились картонные коробки с бумагами. Забывшись, она постоянно опиралась спиной на жалюзи, производя страшный треск, и выпрямлялась опять. Было уже очень поздно, больше часа ночи. Быстрый и не оставляющий следов обыск, задуманный ими по пути к лифту, вылился в изнурительную и чреватую последствиями инспекцию каждой бумажки.
— Одиннадцать. Я считал. — После двухчасового сидения на полу с подвернутыми ногами седалище Эдварда жгло огнем, а позвоночник напоминал раскаленную, выгнутую буквой S проволоку.
— Судя по этому вот реестру, двенадцать. Он подписан Краттенденом.
— Вы нашли сопроводительную накладную?
Она продолжала изучать документ молча, и он, кое-как встав, подошел к ней. Бумага, увенчанная пышным гербом с гиппогрифами и шапкой «ТРАНСАТЛАНТИЧЕСКИЕ ПЕРЕВОЗКИ МАКМИЛЛАНА», действительно оповещала о двенадцати ящиках одинакового размера и веса, содержимое коих обозначалось просто «СУХОЙ ГРУЗ». Внизу стояла дата — 7 августа 1939 года. Ящики прибыли в Америку на корабле «Мьюр».
— Да, похоже, это она, — сказал Эдвард. — Но почему «реестр»? Обычно говорят «накладная».
— Термин, принятый в Средней Англии. Архаизм.
В комнате горела только Лорина настольная лампа — Эдвард боялся, что кто-нибудь снаружи заметит свет. Кондиционер не работал, поэтому здесь было душно. Эдвард отирал лоб, у Маргарет растрепались волосы.
— Стало быть, одного не хватает, — вздохнул он, снова усевшись на пол. — Есть идеи насчет того, куда он делся?
— А вы не могли бы спросить у нее? Ну, у Лоры, чей кабинет мы потрошим в данный момент.
— Нет. Нельзя, чтобы она знала, что нас по-прежнему интересует коллекция. И что мы видели эту накладную, само собой. Хотя… — Эдвард прикусил губу. — Вообще-то это секрет… ну ладно. Прошлой ночью мне звонила герцогиня. Может быть, Лора в курсе.
