— Вы собираетесь, как и любой, кто не жил долго в Балтиморе, покритиковать нас за то, что мы предпочитаем зимой не пользоваться машинами, или что ведем себя как идиоты, бросаясь в магазины перед очередным сильным снегопадом?
— Нет, меня просто всегда веселил набор продуктов: хлеб, молоко и туалетная бумага. — Стерлинг изобразил акцент. — Вы, уроженка Балтимора, как можете мне объяснить, почему именно эти три наименования?
— Мои родители говорят, что это началось после снежной бури в шестьдесят шестом году. Она началась внезапно, и люди оказались к этому совершенно не готовы. Так что теперь мы предпочитаем встречать стихийные бедствия во всеоружии, — сказала Тесс, поднимаясь по мраморным ступенькам ресторана «Маркони». — Молоко — для детей, хлеб — для бутербродов, а зачем туалетная бумага, думаю, вы и сами догадываетесь.
Стерлинг снова рассмеялся.
— А теперь, перед очередной метелью, люди спокойно отправляются в какой-нибудь из супермаркетов, расположенных рядом с телевизионной башней, чтобы быть уверенными, что из-за погоды они не лишатся вечерних новостей, которые они могут спокойно посмотреть, сидя за столиком в кафе.
— Не надо развенчивать мифы. Ведь из-за этой привычки делать запасы жители Балтимора получили пятнадцать минут своей славы.
— Забавно, как за последние годы был искажен смысл этой фразы, — задумчиво проговорил Стерлинг, пока они шли за совершенно древним официантом к свободному столику. — В предисловии к каталогу своей выставки Энди Уорхолл когда-то написал, что в будущем каждый станет знаменитым. Как минимум в течение пятнадцати минут. А теперь мы воспринимаем эту фразу так, будто это пункт в Декларации независимости. Право на жизнь, свободу и на пятнадцать минут славы. В вашей жизни они уже были?
Тесс уселась за столик, думая о короткой статье в «Блайт», опубликованной прошлой осенью, когда на нее было совершено покушение. Если ей в жизни и суждено пережить пятнадцать минут известности, то она надеялась, что они не будут связаны с чем-то подобным.
— Должно быть, я их пропустила.
— Ну, тогда можете взять мои. Безвозмездно. Единственной статьей, которая будет обо мне напечатана, — это некролог. Вот чего я хочу, и это всё…
Теперь пришла очередь Тесс рассмеяться.
— Как там говорится? О законопослушном гражданине в газете должно упоминаться трижды: при его рождении, женитьбе и смерти.
— Именно так. Видите, две возможности я уже упустил.
Тесс опустила голову, тщательно разворачивая льняную салфетку и надеясь, что Стерлинг не увидит ее довольной улыбки, которой она не смогла сдержать, узнав, что он никогда не был женат.
На взгляд Тесс, в «Маркони» все было слишком. Слишком яркий свет, слишком большой зал с бледными обоями, казавшийся неуютным, слишком много специй в блюдах. Цены, хоть и не заоблачные, все же были весьма ощутимыми для кошелька, и хотя владельцы «Маркони» наконец-то ввели систему предварительного заказа столиков, попасть в ресторан можно было только до восьми часов вечера, так как завсегдатаи должны были успеть вовремя вернуться домой, чтобы успеть к повтору очередной серии «Она написала убийство». Но жители Балтимора любили этот ресторан за его несомненную экстравагантность. Тесс с предвкушением раскрыла меню.
— Я закажу домашний салат. Порция очень большая, так что мы поделим его пополам, если хотите. Еще свиные котлеты и жареный картофель, — она продиктовала заказ официанту, который, по стандартам «Маркони», был еще очень молод: младше шестидесяти. — А на десерт я возьму сливочное мороженое с фруктами и взбитыми сливками.
Стерлинг был немного обескуражен таким аппетитом Тесс, но попытался не отстать от нее, хотя выбрал гораздо более здоровую пищу — вареную рыбу, печеный картофель, а в качестве напитка — воду с лимоном. Услышав этот скромный заказ, Тесс пожалела, что заказала бокал белого вина. Мало того, что она такая обжора, так он еще решит, что она не прочь выпить.
— Не беспокойтесь, вы не уроните себя в моих глазах, если будете пить вино, — произнес Стерлинг, будто прочитав ее мысли. — Я и сам не отказался бы от бокала вина, но у меня нарушился обмен веществ, когда мне исполнилось сорок. Так что теперь я не могу позволить себе лишние калории.
— Думаю, что у меня отличный обмен веществ. Правда, обратная сторона медали — ежедневные тренировки. — Тесс вдруг показалось, что это звучит хвастливо, но все равно продолжила. Она хотела, чтобы Стерлинг знал, в какой хорошей физической форме она находится, и оценил бы ее решительность и силу воли. — Обычно за день я сжигаю до тысячи калорий на тренировках: гребля в теплые месяцы, бег и тренажеры в течение всего года. Это пять бокалов вина или примерно четыре упаковки орехов в шоколадной глазури.
— Да, вы выглядите очень… здоровой, — кивнул Стерлинг. Румянец на его щеках стал еще ярче. Он сделал внушительный глоток воды, пролив при этом несколько капель на рубашку. — Простите меня, пожалуйста, это совершенно некультурно.
Тесс постаралась помочь Стерлингу, обратив все в шутку, как он помог ей справиться с неловкой ситуацией в кабинете.
— Вы не знаете, что такое «некультурно». Слышали бы вы, что сказал мне Винковски, когда я случайно встретилась с ним в спортивном клубе.
— Когда это было?
— В пятницу, за день до того, как… — она запнулась.
— Вы можете произнести это вслух, Тесс. За день до того, как он убил себя. Благодаря активной деятельности корреспондентов из «Бикон-Лайт». Пожалуй, я тоже выпью.
Официант принес заказ, и Тесс с облегчением прервала разговор. Ей казалось бестактным обсуждать смерть Винка со Стерлингом, хотя она не могла объяснить, почему у нее возникло такое ощущение.
Но Стерлинг, по-видимому, не хотел оставлять эту тему.
— Мы действительно сделали это, Тесс? Неужели «Бикон-Лайт» старалась сделать сенсационный репортаж, а в итоге фактически убила человека?
— Конечно, нет. Вы же не знали, не могли знать, как он станет себя вести, когда статья будет опубликована. Винк всегда говорил, что он — крепкий парень. Кто знал, что это всего лишь пустые слова?
— Кто знает хоть что-то о своем ближнем? Мы, репортеры, находим объяснения всему, нимало не заботясь о том, насколько эти объяснения правдоподобны. Словно мы знаем все тайны человеческой души. А теперь я совершенно не уверен, будто знаю, что правильно, а что нет. Я даже не уверен в том, что преступления Винка настолько уж серьезны. Джеральд Винковски оставил жену и троих детей, старшему из которых нет и пяти лет. Как это можно сравнить: их боль утраты и то, что читатели «имеют право знать правду»?
Тесс не хотелось развивать эту тему, и, несмотря на то что она по опыту знала, насколько горячим здесь подают картофель, все равно принялась жевать обжигающе горячие кусочки.
Стерлинг с мрачным видом смотрел в тарелку.
— Я постоянно думаю о его вдове. Разговаривала ли она с ним в субботу, и если да, поделился ли он с ней о том, что намерен делать дальше. Знала ли жена Винка о том, что было написано в статье еще до того, как она была напечатана? Рассказывал ли ей Винк хоть что-то? Делился ли он хоть с кем-нибудь о своем прошлом?
