Хозяин дома ведет меня по его комнатам, и я окунаюсь в роскошь многовекового жилища аристократов. Кругом много золота, дерева дорогих пород, инкрустации. А также мрамора, лакированных ваз. Весь этот набор дорогих вещей подобран с удивительным чувством меры.
Маркиз де Пирро не просто показывает экспонаты этого дома-музея. Он сопровождает показ любопытными историями из прошлого:
– Видите этот закрытый шкафчик? Красивый? И ведь в нем нет ничего культового, правда? А теперь…
Он отворяет дверцы, и… нижняя часть раскладывается на ступеньки, а на верхней появляются иконы, подсвечники. Такая передвижная часовня стояла в комнате рядом с кроватью роженицы. Молодая мать, таким образом, могла предъявить своего младенца пред очи Божьи в первые же минуты после его рождения.
Стены всех пятидесяти комнат украшены портретами знатных аристократов и Великих магистров. И вдруг среди них – маленькая девочка.
– Это моя прапрабабушка в возрасте четырех лет. Видите, у нее намечается двойной подбородок – признак дворянской породы. А за ее спиной – горы. Вы ведь знаете, что на Мальте гор нет. Значит, семья владела землями на Сицилии, то есть была весьма богатой.
Интересная подробность. Подобные портреты девочек в возрасте четырех-пяти лет рассылались другим аристократам – родителям, имеющим «женихов» примерно такого же возраста. Сватовство происходило лет за десять – пятнадцать до будущей свадьбы.
А вот кружевная сумочка немыслимо сложного рисунка. Сделана кем-то из дам-аристократок? Нет, ее смастерила мальтийская крестьянка и недавно прислала на выставку кружевниц. Такие выставки народного искусства семья де Пирро сейчас регулярно проводит в своем доме.
Знает Николас де Пирро и множество любопытных исторических фактов. Скажем, в садах при дворце Сан-Антона было принято высаживать деревья в ознаменование счастливых событий. Русская княгиня Мария Федоровна, чудом избежавшая казни большевиками, посадила в саду дуб. Другую русскую аристократку, княжну Наталью, и ее мать, Ольгу, Николас де Пирро помнит хорошо. Он был знаком с обеими. Княгиня вышла замуж за мальтийца и произвела настоящую революцию в сознании местных аристократов. Она осмелилась танцевать в балете Королевского театра, что до той поры считалось позором для мальтийской аристократки.
– Господин де Пирро, – спрашиваю я в конце нашей встречи. – А есть ли какой-нибудь смысл в сохранении аристократических традиций?
– Конечно есть! – горячо уверяет он. – Всем своим поведением потомки рыцарей, аристократы, должны способствовать сохранению высоких моральных ценностей. Это очень важно именно для современного поколения. Молодые люди должны знать, что честь, благородство, служение страждущим – именно это и есть высший смысл существования, а вовсе не приобретение большого дома или машины последней марки. Кто-то ведь должен сохранять многовековые традиции. Кто же это сделает, если не настоящие аристократы?
Главный рыцарь
Перед этой встречей я почему-то особенно волнуюсь. Собственно, почему – понятно. Не каждый день удается встретиться с самим предводителем мальтийских рыцарей. Когда я подхожу к его штаб-квартире, небольшому зданию в центре города, я так и жду, что из растворившейся двери прозвучит громогласное оповещение: «Филипп Фаруга Рэндон, президент Мальтийской ассоциации ордена Мальты».
Я, конечно, понимаю, что сегодняшний рыцарь, даже и главный, не может выглядеть как его предшественники. Стальные латы, шлем, меч, щит – все это, разумеется, экспонаты музеев. Но хоть какой-то след славного боевого прошлого должен же остаться. Возможно, особая выправка, твердый взгляд, громкий голос.
Мужчина, который выходит мне навстречу, производит на меня самое сильное впечатление, что я испытала на Мальте. Этот человек потрясает меня огромной силой своего обаяния еще до того, как начинает говорить.
Первое, что бросается в глаза, – он очень хорош собой. Правильные черты лица, твердый подбородок. И прекрасные сияющие глаза. Позже я узнала, что все его предки – мальтийцы, и еще раз убедилась в том, что мальтийские мужчины действительно красивы.
– Ну что, ожидали увидеть воина, бряцающего амуницией? – спросил он меня с улыбкой. – Нет, сегодня мы другие.
Несмотря на всякое отсутствие снобизма, в нем все-таки чувствовалась знатная порода. Я не ошиблась: выяснилось, что он из древнего мальтийского рода. Правда, сам он больше всего помнит среди своих предков не воинов, а врачей и адвокатов. Потомственная интеллигенция. Отсюда, очевидно, и фантастическое его обаяние – сильное биополе с мягким интеллигентным окрасом.
– Вы сказали «сегодня мы другие», что вы имели в виду?
– Что сегодня мальтийский рыцарь известен не своими боевыми качествами, а милосердием.
– Так ведь это и было вначале у госпитальеров, – вспоминаю я прочитанное.
– Ну да, хорошо, что вы это вспомнили. Некоторые считают, что, утратив репутацию могущественных воинов, мы потеряли былой престиж. Но если вернуться к истокам, то следует вспомнить, что сила рыцарства заключалась именно в помощи страждущим, в лечении и утешении больных и обездоленных. Сегодня мы переживаем период возрождения славы ордена. Но славы не на поле боя, а в мирной жизни – мы активно участвуем в благотворительной деятельности.
Он рассказывает о многочисленных добрых делах, которые совершают рыцари Мальтийского ордена по всему миру. В Риме построили летний лагерь для детей-бродяжек. В Австралии помогли открыть языковые школы для иммигрантов. А в Бельгии взяли опекунство над бездомными, помогая им справиться с проблемой поиска жилья. Но, конечно, больше всего внимания они уделяют своим соотечественникам-мальтийцам.
В Валетте орден шефствует над больными в госпитале Поля Боффа. Здесь тяжелые онкологические больные проходят курсы химиотерапии. И волонтеры ордена ежедневно навещают несчастных, привозят им фрукты и другую еду, необходимую для восстановления здоровья. А также помогают вставать с постели, заново учиться ходить, мыться, стричь ногти.
– Наших людей вы сразу отличите по восьмиконечному кресту на одежде и обязательно найдете там, где произошла какая-то природная катастрофа – землетрясение, наводнение, цунами. Наш идеал сегодня не бесстрашный рыцарь на боевом коне, а мать Тереза. Мы и в рыцари посвящаем тех, кто больше других проявил себя в деле милосердия. И при этом больше, чем остальные, пожертвовал на помощь страждущим, – объясняет Фаруга Рэндон.
– Вы говорите: «В рыцари посвящаем». Разве это звание не наследуется?
– Наследуется. Но мы принимаем и новых рыцарей. Совет при Главном магистре в Риме выбирает нескольких кандидатов, наблюдает за ними два-три года и самых достойных посвящает в рыцари.
– А какие привилегии дает это звание?
– Только престиж. Быть рыцарем – значит занимать в общественной иерархии очень высокую социальную ступень.
– А что делает рыцарь в обыденной жизни?
– Что угодно. Правда, в основном это выходцы из богатых и знатных в прошлом семей. Как я, например. Но я успел сменить несколько профессий. Рисовал картины. Работал на телестудии. Написал несколько книг об искусстве – я окончил Мальтийский университет по специальности «искусствоведение». Самый большой успех имела моя книга о Караваджо. Пишу стихи, сейчас собираюсь издать поэтический сборник.
