На втором этаже большого дома со множеством деревянных дверей имелась огромная кухня, где в углу стояла большая ванна, огороженная старой желтой клеенкой.
— Горячая вода есть, но мало. У вас таки носки грязные и трусы сильно пахнут, и полотенца у нас нового нет, — меланхолично заметил Моня, смотря, как Федоров в темпе разделся и в одних часах следует в ванну.
— А если купить? — спросил Федоров, оборачиваясь на юного дельца, который ткнул указательным пальцем в запястье своей левой руки.
— Тогда все есть! — уверенно ответил Моня, подскакивая к одному из столов, которые во множестве стояли вдоль стены.
Покопавшись под столом, Моня выудил из-под него кусок мыла в яркой обертке, мгновение подумал и повернулся к стоящему уже в ванной Федорову.
Секунда, и в Федорова летит яркий брикет.
Поймав кусок мыла, Федоров аккуратно положил его на полочку и только стал откручивать медный кран с каплей красной краски, как подскочивший Моня ворчливо напомнил:
— Это таки кран холодной воды, а горячей другой! А занавеску надо задергивать, а то вода натечет на пол, а мне убирать!
— Слушаюсь! — по-уставному ответил Федоров, осторожно открывая краны.
С наслаждением встав под струи горячей воды, Федоров в темпе помылся, щедро намыливая себя душистым мылом.
«Теперь буду пахнуть, как парфюмерная лавка!» — оценил запах Федоров, смывая с себя обильную пену.
Отдернув клеенку, Федоров обнаружил Моню, стоявшего рядом с новым вафельным полотенцем в руках, а на трех столах были разложены разноцветные носки, трусы и тельники.
Первым делом насухо вытершись, Федоров, как был голым, вышел, сразу встав в новые тапки, которые приятно грели ноги.
На ярко-красных атласных трусах было написано: «Made in USA», что совсем не остановило Федорова.
— Эти трусы можно купить? — спросил Федоров, с вожделением смотря на заграничную вещь.
— В таких труселях любая шмара тебя примет без денег! Ты в них будешь похож на Макса Шмелинга или Джо Луиса![47]— меланхолично ответил Моня, смотря, как Федоров надевает на себя новый тельник.
— Но Джо Луис — негр, — возразил Федоров, забирая себе еще три пары трусов-боксерок с широкими поясами и десять пар носков.
— Возьмите сумку! Не надо светиться такими дорогими покупками перед лейтенантом, который смотрит на вас, как волк на ягненка! — посоветовал Моня, подавая Федорову брезентовую сумку с длинным ремнем через плечо.
— Сколько я вам должен, товарищ продавец? — спросил Федоров, разворачивая перед Моней несколько купюр, наподобие игральных карт.
— Этого будет достаточно! — заметил Моня, выдергивая из веера две купюры.
— А если я захочу пачку «Персила»? — спросил Федоров, протягивая малолетнему дельцу денежную купюру.
— За такие деньги можно три пачки «Персила» притаранить! — расплылся в улыбке Моня.
— Тащи! — тоже невольно улыбнулся Федоров, у которого сразу поднялось настроение.
Завернув грязное белье в полотенце, Моня положил сверток на дно сумки, затем завернул все покупки во второе чистое полотенце, добавив два куска мыла.
Федоров в это время сунул в авоську свои ботинки и надел длинный толстый махровый халат, висевший на стуле.
«Когда отслужу, обязательно установлю у себя дома такую же ванну и куплю такой же халат!» — помечтал Федоров, надевая на левую руку часы.
— Часы продать не хочешь? — неожиданно спросил Моня, для наглядности ткнув пальцем в левое запястье Федорова.
— Это подарок! — отрицательно покачал головой Федоров, вешая сумку на свое левое плечо.
— Тапочки положи в сумку, а сам надень ботинки! — посоветовал Моня, подавая Федорову бумажный пакет.
— Пожалуй, ты прав! — согласился Федоров, моментально переобуваясь.
Сложив тапочки в сумку, Федоров вышел за своим провожатым, положив тапочки в сумку сверху.
Во дворе Федоров застал идеалистическую картину.
В середине двора стоял большой стол, заставленный бутылками и закусками, за которым сидело человек десять людей, сосредоточенно предающихся чревоугодию. По центру стола стояло огромное блюдо, в котором навалом лежали бычки.
Как раз в это время водитель, подняв до краев наполненный темно-вишневой жидкостью стакан, провозгласил:
— За коммунизм во всем мире!
Все дружно выпили. После чего лейтенант, пьяно покачиваясь из стороны в сторону, приказал:
— Старшина! Надеть брюки и сесть за стол!
— Слушаюсь! — моментально отозвался Федоров, первым делом надевая брюки.
Только после этого Федоров скинул халат и, надев голландку, присел за стол. Бушлат так и остался висеть на спинке стула.
Первым делом Федоров положил себе на тарелку приличную горку бычков и с аппетитом принялся есть. Тем более что желудок настоятельно требовал пищи.
Блондинка положила на тарелку соленой капусты, пару крабов и пододвинула к Федорову, смотря на него ласковыми глазами. Справа от нее пристроился Моня, который шустро уплетал бычков, закусывая их ярко-красными помидорами.
Федоров покачал головой, беря с тарелки первого багрово-красного краба. И только он начал разламывать краба на части, как блондинка спросила:
— Почему вы не едите капусту? Все ваши товарищи уплетают капусту за обе щеки и просят еще добавки.
— У меня живот пучит и болит от капусты[48], — пояснил Федоров, отламывая от краба клешни.
— А не пьете почему? — снова задала вопрос блондинка, глазами показывая на полный стакан вина, к которому Федоров так и не притронулся.
«Представляться[49]новому командиру, когда от тебя прет на километр винищем, что может быть противнее?» — размышлял Федоров, не думая отвечать на провокационный вопрос блондинки.
