Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
Хафизов, так и не выпустивший из рук трубку, набрал номер. Теперь ответили почти сразу:
– Да, эмир, слушаю вас.
– Ты где, Саид?
– На кухонном складе. Разгружаемся, сдаем все, что принесли.
– Благополучно прошли? Никого не встретили?
– Только эмира Фикретова. Он куда-то отправлялся с большим джамаатом.
– Я знаю. Это я его послал. Взрывы слышал?
– Только один взрыв.
– Это точно был один взрыв? Может, два одновременно?
– Может быть, эмир, я не буду утверждать. Мне просто показалось, что один, но очень сильный. И не слишком далеко от входа в ущелье. Судя по звуку, где-то в стороне сухого русла. Но я могу ошибаться.
– С часовыми разговаривал?
– Просто поприветствовали друг друга, и все.
– У них все благополучно? Мне можно не звонить?
– Было все благополучно. Сейчас не знаю.
Эмир чувствовал, что Саида подмывает спросить про взрыв, узнать подробности, но он и сам ничего не знал, и потому, чтобы не показать, что он не в курсе происходящих вокруг событий, и не терять авторитет, предпочел прервать разговор:
– Ладно, сдавай груз и располагайся отдыхать….
Со свойственным восточному человеку фатализмом Фикретов осознал, что приходят и вот-вот стремительно завершатся последние мгновения его бурной жизни. Однако он не испытал от этого осознания никакого трепета или волнения, и даже боль от двух ранений не заставила его застонать, чтобы хотя бы так проявить свою печаль. Просто Чамутдин Шамилиевич мысленно констатировал факт, и все. Может быть, было только чуть-чуть грустно. Всегда грустно расставаться навсегда с чем-то привычным, не зная и не представляя, что ждет тебя дальше, и ждет ли вообще что-то. Считая себя правоверным, Чамутдин Шамилиевич за всю свою жизнь лишь трижды посетил мечеть. И то в последний раз только потому, что там ему назначили важную встречу. Но это для него не играло никакой роли, он всегда считал, что Аллах живет в душе человека и не обращает внимания на соблюдение обрядности.
И вообще Фикретов всегда думал, что впереди у него еще много времени, чтобы подготовиться к смерти. Так думает каждый человек, не знающий, что ему предназначается свыше. А смерть приходит часто неожиданно, и оказывается, что тебе не хватило времени.
Но даже это не угнетало Чамутдина Шамилиевича. Он лежал за своим камнем, прижавшись к нему шеей и затылком, и ждал, когда кто-то приблизится к нему, чтобы сорвать гранату с пояса, к которому она крепится кольцом, а потом просто разжать руку, чтобы освободить прижимной рычаг. Лежал и прислушивался. Как ни странно, никаких шагов слышно не было, хотя «краповые» должны были бежать в атаку.
Эмир ничего не слышал, но сразу среагировал на то, что перестал видеть часть звезд на небе. И, подняв взгляд, увидел вдруг перед собой лицо молодого бойца в каске с большими очками.
Рука потянулась было к гранате, именно потянулась, а не рывком ухватилась за нее, как следовало бы сделать, ранение помешало. Но рука человека над камнем оказалась проворнее и сразу ухватила Фикретова за кисть. Очень жестко ухватила, даже чуть-чуть вывернула, отчего боль в вывернутой кисти показалась более сильной, чем боль в местах ранений… А вторая рука тут же вцепилась в левую руку эмира, доставляя боль теперь уже непосредственно простреленному плечу…
– Еремей, сними у него с пояса гранату, – негромко распорядился старший лейтенант Арзамасцев. – И автомат подальше отбрось. Эмир может сопротивляться, несмотря на два ранения. Ему, кажется, сегодня мало досталось. Он все думал, только его людей убивают, а его Аллах сбережет. В чем-то он был прав. Сберег вот для нас…
Лейтенант Варсонофьев действовал быстро и четко. Забрал гранату, когда эмир попытался сопротивляться, одним коротким и резким касанием локтем его подбородка все сопротивление прекратил, закрутил руки пленнику за спину и защелкнул на запястьях наручники. После чего помог эмиру сесть прямо и даже дал возможность прислониться к камню.
Когда голова пленника слегка прояснилась после знакомства с локтем «крапового» лейтенанта, эмир внимательно рассмотрел своих пленителей, даже в ночной темноте сумел понять, что это офицеры, без проблем определил, кто из них старший, и обратился к первому, который его руки и перехватил, к офицеру в каске с очками:
– Тебя как звать, офицер?
– Старший лейтенант Арзамасцев, спецназ ГРУ. Желаешь запомнить, кому будешь мстить? Не надейся. Не получится. Мне уже несколько раз пытались отомстить, и для всех это плохо кончилось. А тебе вообще, думаю, даже малейшей возможности для этого не представится. Эх, жизнь твоя – поганка…
– Нет. Месть меня мало интересует. Я к адату равнодушен. Хотел к тебе с просьбой обратиться. Не возражаешь?
– Попробуй.
– Моя фамилия Фикретов. Может быть, слышал?
– Слышал.
– И я слышал, – добавил второй офицер, который вместо шлема носил «краповый» берет. – Уголовник. Таких следует «закрывать» на всю оставшуюся жизнь. Желательно сразу в могиле. Похоже, так крепко и «закроют», судя по твоим, так сказать, «подвигам». И давно было бы пора, только ты, как крыса, при появлении людей всегда прятался, потому до сих пор и бегал на свободе.
– Не успеют меня «закрыть», – усмехнулся Фикретов.
– Сбежишь?
– Нет. Просто до приговора не доживу. Я знаю, что меня ждет.
– В моей практике был случай, – сказал старший лейтенант, – когда пойманный бандит здоровьем матери клялся, что у него последняя стадия рака, и просил разрешения в село наведаться, с родными проститься, потому что до суда он не доживет. Под его честное слово. Уверенно говорил, словно не сомневался, что ему поверят. Естественно, его не пустили, потому что чести за ним не числилось. А потом врач в лазарете СИЗО сказал, что никакого рака у парня в помине нет и никогда не было…
– Я клясться ничем не буду, тем более здоровьем матери, которая давно умерла, – с достоинством произнес Чамутдин Шамилиевич. – Я вообще никогда не клянусь. Я просто даю слово, и этого бывает достаточно. Такая у меня дурная привычка – слово не нарушать.
Он говорил так, что ему трудно было не поверить. Офицеров спецназа это, однако, не пронимало. Они привыкли на свое мнение и на свой опыт опираться.
– А почему она «дурная»? – зевнув, поинтересовался «краповый» офицер.
– Потому что из-за этого много раз сам страдал. Но привычке своей не изменял.
– Верю, – кивнул офицер спецназа ГРУ. – Мне и среди бандитов встречались порядочные люди. Только у них понятие порядочности собственное.
– Порядочность может быть только одна, – возразил Фикретов.
– Если у каждого может быть своя правда, почему же у каждого не может быть своей порядочности? Не понимаю… – не согласился Арзамасцев.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
