– Нетути, ибо по делам отсутствуют, – ответил Домовик, с интересом рассматривая Змея.
Мальцом-то он Горыныча не раз видел, но тогда и не думал, что малявка, каким Змей в детстве был, в этакую громадину вырастет. Домовик только головой покачал – ну чего было Дворцовому так убиваться, спрашивается? Да зверь этот трехголовый только для него сыночка, а для остальных он страшилище лютое – особенно для тех, кто его ночью встретит, да еще и в темном переулке.
– А царевны где? – спросил Старшой, все еще надеясь, что сегодня дела сделаются.
– При нем, ибо от себя отпускать боится, – ответил Домовик, задирая бородатое лицо к солнышку.
– Это еще почему? – Старшой озадачился – что может грозить царевым дочкам?
– Потому и боится, что лихие люди озорничают. На царевен напали, когда те в пруду мылись. Хорошо, спаслись, вот только сраму не оберешься – голышом домой прибежали. – Домовик улыбнулся в усы, вспомнив, какой переполох поднялся в тереме, когда во двор влетели нагие визжащие царевны. Он-то знал, что причиной утреннего переполоха был не кто иной, как стоящий сейчас перед ним Горыныч, но не стал об этом рассказывать. Домовику нравилось пересказывать слухи и домыслы, да и побеседовать он не прочь был. – На пруд все ушли. И воевода с дружиной там, ибо поклялся супостатов проучить. Он воин славный, разберется. А люди вот говорят, что это либо Тмутараканская орда шалит, либо хызрырские племена набег устроили, ибо парни они такие горячие, что даже пруд испарился. И до девок охочи. Царевнам повезло – удрали, а вот невесту у Водяного умыкнули-таки. – И Домовик поглядел на Змея свысока, довольный своей информированностью.
– А ее-то зачем? – удивился Змей Горыныч. Братья переглянулись, не понимая, кому понадобилась мокрая морская баба, тем более такая страшная.
– А это чтобы, значит, страсть охладить, – компетентно заявил Домовик, – ибо женщина она холодная, потому как Наяда.
– Ха, холодная, а Водяного вон как горячо костерила. – Озорник расхохотался, представив, каково сейчас приходится похитителям мокрой красотки. – И не подумаешь, что у нее этот… темперамент отсутствует! Жаль, не по-нашенски лопотала, не запомнил!
– А ты почем знаешь? – Домовик было подозрительно прищурился, но, вдруг спохватившись, проворчал: – Некогда мне, ибо дела. Приходите завтра, когда царь-батюшка дома будет.
Змей спорить не стал. Он попятился и взлетел, решив, что суетиться не стоит. За один день невесты никуда не денутся.
Некоторое время Горыныч молча взмахивал крыльями, каждая голова о своем думала.
– А может, поможем людям с игом поганым справиться? – несмело предложил Умник, поглядывая в сторону, пруда.
– Какое иго? – угрюмо усмехнулся Старшой. – Это они нас игом обозвали, не разобравшись. Кроме нас на том бережку никого и не было.
– Ребята, давайте домой – есть хочу, – прорычал Озорник.
– Потерпишь, – утешил его старший брат. – И откуда у тебя аппетит такой безразмерный взялся? Только что ведь откушали!
– Требую единоличного права управления полетом! – вдруг взбунтовался Озорник. – Положено один раз в год. И вообще, у нас эта… как ее… демагогия, вот!
– Демократия, остолоп, – поправил Старшой, но спорить не стал, хотя дал себе слово раз и навсегда установить диктатуру. Решение это только окрепло после того, как средний брат вошел в крутое пике и, схватив с луга откормленную корову, взмыл вверх.
– Ну и зачем? – поинтересовался Старшой.
– Молоко люблю, – буркнул Озорник. – Раз уж мы решили жениться, почему бы не побаловать себя?
– Я не буду ее доить. Не умею, – вступил в разговор Умник. – И вообще, сначала женился бы, а потом уж и хозяйством обзаводился.
– Сам научусь, велика наука – за титьки дергать! – оптимистично воскликнул Озорник.
– Такими лапищами ты ей все вымя оторвешь, – осторожно напомнил Умник, на историю, в Английских землях имевшую место быть, намекая.
– Тогда сосать буду, – настаивал упрямец.
– Ну в прошлый раз всю корову и засосал, вместе с рогами и копытами, – сказал Старшой и коротко хохотнул, тоже припомнив этот эпизод.
– Увлекся немного, – проворчал Озорник и отвернул морду, чтобы братья не заметили, что на морде той раскаяния не наблюдается.
– Так увлекся, что всю корову сожрал, – напомнил Старшой. – Даже с нами не поделился.
– Организма-то у нас все равно одна, – попытался оправдаться Озорник. – Так что, Старшой, не прикидывайся обделенным.
– Организм, может, и один, но глотки-то разные, балбес! – проворчал старший брат. – И вкусовые ощущения, соответственно, тоже у каждого свои.
– Кстати по поводу организма, – снова включилась в разговор третья голова. – Я, между прочим, вегетарианец.
– Вегетарьянец, конечно, ты, Умник, но поносом страдаем почему-то все вместе, – прорычал Старшой и вспомнил то, как три дня пришлось просидеть в кустиках. Совсем без удовольствия вспомнил.
– Это чистка организма, – возразил Умник. – У нас, к вашему сведению, тысяча двести пятьдесят метров толстой кишки и вдвое больше тонкой. А застой каловых масс, между прочим, вызывает выброс токсинов в кровь.
– Прямой кишке от твоей статистики не легче, – проворчала средняя голова. – Начитался дурных книжек и жрешь сено аки лошадь какая. Вот выброшу всю библиотеку вместе со шкафами, может, тогда чудить перестанешь.
– А корову зря украли, – изменил тему разговора Умник. – В приданое за царевнами целое стадо дадут! – Посчитав тему исчерпанной, он резко отвернул голову в сторону.
Как назло, летевший мимо сокол тоже внимательно смотрел в ту же сторону, и потому получил сначала удар массивным кольцом, что украшало младшую голову Змея Горыныча, а потом, вдогонку, еще и удар краем кожистого крыла. Змей даже и не заметил птицу, слишком мелок был пернатый хищник.
Сокол же, войдя в штопор, упал вниз и ведь разбился бы, если бы не угодил в расшитый петухами передник Марьи Искусницы.
Глава 3ДИНОЗАВРА ДОИСТОРИЧЕСКАЯ, ИЛИ ШАРОВАРЫ ДОНА ПОСЕЯ ХОХЛЯТСКОГО
– Ой, птичка! – воскликнула Елена Прекрасная. Она аккуратно взяла сокола из передника сестры и, пробежавшись пальчиками по оперению, выдернула одно перо из хвоста несчастной птицы. – Какая прелесть! Это перо идеально подходит к моей новой шляпке, какую на хранцузский манер сшить собралась!
– Тебе бы только добро переводить, – проворчала Марья Искусница. – Я эти перья на стрелы пущу.
– Без меня не ощипывай, – попросила сестру Василиса Премудрая. – Я его препарирую.
– Пре… что сделаешь? – спросила Елена. Она втайне завидовала ученой сестре и старалась запоминать умные словечки, чтобы потом вставлять их в разговор. Надо сказать, что эффект получался обратный – речь Елены Прекрасной порой вообще было невозможно понять.
