Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
В этот день Наристе плакала от счастья и от осознания того, что жива; что судьба снова подарила ей возможность увидеть Атая, быть с ним, пускай в роли его врача; но те минуты, что она проводила рядом с ним во время осмотра, ей хотелось растянуть, чтобы снова почувствовать его запах, увидеть его глаза, прикоснуться к нему. Пусть даже в мечтах она могла позволить себе какую-то смелость, в реальности Наристе могла лишь быть только наблюдателем.
Теперь, когда его выписали, она и сожалела, и была рада, была рада тому, что он не болеет и может работать, и огорчена, его уходом. Само осознание того, что её любимый жив и здоров радовало её.
* * *
Вечером Наристе, забрав букет подаренный Атаем, медленно направилась к выходу. Возле входной двери её ждал Атай. Он был одет в деловой костюм, который лишь подчеркивал его мужественность.
— Наристе, позволь пригласить тебя на ужин? Или если у тебя нет времени, позволь, хотя бы довезти тебя домой?
Наристе посмотрела с благодарностью на Атая и сказала:
— Я так устала, что мне хочется поскорее домой. А тебя разве не ждут дома? — спросила она, улыбаясь.
— Дочке я позвонил и сказал, что задержусь. Больше меня никто не ждет. Садись, пожалуйста, — мужчина отворил дверь машины и пропустил женщину.
Машина тронулась с места. Наристе, словно завороженная, смотрела на мелькающие огоньки машин, витрин.
— Знаешь, я тоже хотела тебе сказать, — начала робко Наристе. Атай внимательно посмотрел на неё полными грусти глазами, он ожидал, что вот сейчас она скажет ему о бессмысленности его признаний, о том, что у неё семья и что жизнь у них и дороги разные. Наристе, немного промолчав, продолжила, — Я солгала тебе. Прости и ты меня.
— Ты мне солгала? — удивился Атай. — Как и когда? За что я должен тебя прощать?
— За все, за мое молчание, за мою трусость признаться тебе.
— Признаться в чем? — От волнения у Атая пересохло в горле.
— Я тоже хотела тебе признаться тогда, что любила тебя все эти годы.
Что я не смогла забыть ничего из нашей юности. Ты мне снился все это время, потому что я думала только о тебе. И после твоего недавнего признания я поняла, что не смогу простить себе, что не сказала тебе всего этого, — Наристе посмотрела на Атая, робкая слеза скатилась по её щеке, потерявшись где-то возле губ.
Машина резко затормозила. Атай молчал. Молчали оба. Он вышел из машины и нервно закурил. Наристе вышла следом. Вот так стояли они в начинающем заявлять о себе ноябре, в вечернем сумраке затихающего города. Два одиночества столько лет отчаянно искавших пути друг к другу. Они говорили всю дорогу, каждому было, что сказать, у каждого было чем поделиться и отдать частицу сердца, которого так не хватало. Так они и стали встречаться, а затем и поженились.
* * *
Больше всего Анара любила быть одна. Именно в такие моменты ей приходили в голову гениальные, как считала она, мысли. В своих фантазиях она уплывала в дивные космические миры с причудливыми формами обитания. Она жила на одной из таких планет, где жителям не нужно было добывать из недр земли ресурсы для жизни. Они свободно парили в воздухе, перемещаясь в любую точку. В этом мире не было ни автомобилей, ни дорог, ни топлива. Всё, что было жизненно необходимо, находилось здесь же в воздушном пространстве. Люди в придуманном Анарой мире были творцами. Это были поэты и писатели, философы и мыслители. Они могли появляться на любой планетарной координате, стоило лишь подумать о них. Телепортация была естественным способом передвижения, а телепатия обычным мысленным обменом.
Неспроста девушка думала и мечтала об утопической форме жизни. С самого детства Анара привыкла одушевлять всё, что окружало её. Рано осиротев, она стала разговаривать с травой, небом и водой. Ей казалось, что всё это умеет слушать и слышать. Даже повзрослев, она не перестала играть в свои, только ей ведомые игры. К примеру, прочтя материал журналистов о слепнущих барсах, она живо представила себя воительницей, живущей в горах и обладающей волшебной силой исцеления. Она начинала мечтать и уже уносилась далеко в сопровождении двух необычайно красивых животных, то в образе Артемиды, то амазонки, скачущей на мустанге, а следом за ней неотступно плыли по воздуху могучие грозные барсы. Анара настигала монстров в человеческом обличии, которые не давали возможность вылечить животных.
Будь у неё выбор, она, скорее всего, ушла бы жить в горы. Так она себе и представляла, что когда ей нужно будет вдохновение, она соберет юрту на вершине горы и будет разговаривать с небом. Выросшая в городских условиях, девушка не боялась природы. С удовольствием ходила в горы с группой любителей альпинистов и фотолюбителей. За какие-то два с небольшим года, она смогла изучить все окрестные горы и пещеры. Стена её комнаты была оклеена фотографиями с природными пейзажами. Пейзажи, пойманные моменты. Вся стена в комнате Анары представляла собой цветную мозаику.
Именно этот мир она охраняла от постороннего вторжения. Не сказать, что она была замкнутой, но оставаясь одна в своих фантазиях, она не видела рядом с собой никого, кто мог бы нарушить её гармонию с природой, она и была самой природой в человеческом эквиваленте. Оставаясь в душе ребенком, она так и не научилась прощать обиды. Парни, учившиеся с ней на факультете, сторонились её, предпочитая более раскрепощенных однокурсниц. Но это мало беспокоило Анару, меньше, чем то, что кто-то из депутатов парламента, выступивших с инициативой отстрела краснокнижных животных для погашения бюджетных долгов. Анара написала разгромную статью в студенческую газету и выставила её на своем блоге в Интернете.
Она назвала свою статью «Плач матери оленихи».
Обернулась Рябая Хромая Старуха, глянула — диву далась, стоит перед ней олениха, матка маралья. Да такие глаза у нее большущие, смотрят с укором и грустью. А сама олениха белая, как молозиво первоматки, брюхо бурой шерсткой подбито, как у малого верблюжонка. Рога — красота одна: развесистые, будто сучья осенних деревьев. А вымя чистое да гладкое, как груди женщины-кормилицы.
— Кто ты? Почему ты говоришь человечьим языком? — спросила Рябая Хромая Старуха.
— Я, мать-олениха, — отвечала ей та. — А заговорила так потому, что иначе ты не поймешь меня, не послушаешься.
— Чего ты хочешь, мать-олениха?
— Отпусти детей, большая мудрая женщина. Прошу тебя, отдай их мне.
— Зачем они тебе?
— Люди убили двойню мою, двух оленят. Я ищу себе детей.
— Ты хочешь их выкормить?
— Да, большая мудрая женщина.
— А ты хорошенько подумала, мать-олениха? — засмеялась Рябая Хромая Старуха. — Ведь они дети человеческие. Они вырастут, и будут убивать твоих оленят.
— Когда они вырастут, они не станут убивать моих оленят, — отвечала ей матка маралья. — Я им буду матерью, а они — моими детьми. Разве станут они убивать своих братьев и сестер?
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
