Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
– Чего ты хочешь? – спросил раздраженно.
– Я хочу выяснить условия, при которых могу сдать в плен отряд... – Я пожалел, что не имею такого взгляда, как у младшего сержанта Онуфриенко. Это его следовало бы отправлять на переговоры. Ему сразу дали бы все гарантии. Впрочем, сразу они нам были не нужны...
Я нечаянно посмотрел за голову полевого командира и увидел на востоке, откуда уже в течение нескольких последних часов шел устойчивый крепкий ветер, просвет в небе. Просвет показался необычайно ярким, почти радующим глаз и душу. И он быстро расширялся, словно показывал нам, что не все еще потеряно, что есть, может быть, на земле где-то остатки правды. И эти остатки готовы восторжествовать, чтобы помочь людям, попавшим в безвыходное положение. Если небо распогодится, стоит ждать вертолетов.
– Я могу только одно обещать: что вас не расстреляют. Мы уже доложили в Грозный, нам приказали взять вас в плен, чтобы обменять на кого-то нужного нам...
– Вот это уже другой разговор, – согласился я. – Но до обмена нам еще следует дожить... И не стать инвалидами...
Полевой командир понял, о чем я говорю.
– Мы не убиваем безоружных. Мы – нация сильных мужчин...
– Со вторым я согласен. Против первого утверждения у меня много возражений. Война длится уже три недели, и слухов о том, как вы рассматриваете военнопленных, ползает много... И потому сдаваться никто не желает... Многие умереть готовы, но не сдаться...
– Военнопленные бывают там, где идет настоящая война. Вы нам не объявили войну, поэтому никто не рассматривает российских солдат как военнопленных...
– Тогда какой может быть разговор о сдаче? – вовремя нашел я контраргумент.
– Преступники тоже сдаются органам законной власти...
– Тогда сдавайтесь нам... Или мы будем спорить о том, чья власть более законна? – спросил я. – Это спор бесполезный и истину выяснить не поможет... Тем более не разрешит ситуацию...
Он почувствовал, что нечто произошло. Какой-то перелом в разговоре, но никак не мог понять, чем этот перелом вызван. И откровенно, как мне показалось, чего-то боялся. Полевому командиру было невдомек, что маленький, но постоянно расширяющийся просвет в небе может так окрылить меня и даже изменить мой голос, придать ему твердость и требовательность. Но свою линию чечену необходимо было гнуть, и он попытался это сделать.
– Мы не будем спорить. Это дело политиков. Наше дело воевать... Вы уже потеряли несколько человек. Желаете потерять всех остальных? Всех...
Это прозвучало почти истерично. По крайней мере, какая-то нотка безысходности была в его словах явно слышна. И только теперь я понял, что чечены не так уверены в своих силах. И еще что-то давило на него психологически, только я не мог тогда знать, что чечены уже были информированы о предстоящем в новогоднюю ночь штурме Грозного. Не информированы были только мы... Но и местная обстановка не так уж радует этого и других полевых командиров. Даже при том, что отряд у меня состоял из малообученных и неопытных бойцов, утром, во время прорыва, мы потеряли только двоих солдат, тогда как чечены потеряли больше двух десятков. Половину из них потеряли еще до начала самого прорыва, когда они не знали, что мы попытаемся вырваться из кольца и что мы уже двинулись вперед. Не так, как двигаются войска, не так, как идут десантно-штурмовые батальоны, но так, как идет вперед только спецназ ГРУ...
Чечены боялись нас, оставшихся, брошенных здесь обстоятельствами, людским недоумием и погодой. Боялись новых потерь. Они жили пока еще в глубоком тылу у своих воюющих отрядов и соединений и не знали всей обоюдной жестокости войны. И, имея численное преимущество несопоставимое, может быть, один к пятнадцати и даже больше, надеялись на него и были первоначально в себе уверены. Однако первый же бой их этой уверенности лишил...
Но мне необходимо было время... Время и сильный ветер, который облака разгонит...
– Если бы я желал потерять остальных, – сделал я горестную физиономию, – я не стал бы вести переговоров... А я веду их... Кстати, а где тот полевой командир, что приходил первым? С седой бородой?
– Его от переговоров отстранили за то, что он дал вам четыре часа... – нынешний переговорщик вспомнил о судьбе предшественника и понял, что ему следует резче стоять на своем. Должно быть, среди командиров тоже шла борьба за первенство, и от исхода переговоров зависело многое в авторитете. – Мы выдержали условие, потому что он дал вам слово. Мы всегда держим свое слово... Но больше мы ждать не намерены...
– Я не могу самостоятельно решить этот вопрос, – возразил я. – Я могу самостоятельно послать бойцов в бой – приказом... Это, в соответствии с воинским уставом, право командира... Но вопрос о сдаче в плен уставом не обговаривается, и его мы решаем все вместе, потому что мнения есть разные... И я должен советоваться... Сначала отдельно с офицерами, потом с солдатами... На это тоже требуется время...
– Мы не желаем ждать... – Ох, как он хотел быть категоричным, словно уже наручники на нас нацепил. И не хочет видеть, что, даже в наручниках, мы еще в руках оружие держим... Держим оружие, готовые стрелять, и на небо посматриваем, ждем, когда в просвете вертолеты покажутся и, залп за залпом, начнут расстреливать боевиков «нурсами»...
– Тогда атакуйте нас... – я вовремя вспомнил, что у чечена были какие-то сомнения. И, как оказалось, опять выбрал правильный путь.
– Мы хотим избежать жертв... Неужели вам хочется новых потерь?
– Тогда вы должны считать нас военнопленными и относиться к военнопленным в соответствии с существующими международными нормами...
– Хорошо... Это я беру на себя... Я переговорю с остальными командирами, а вы переговорите со своими... Встречаемся через час здесь же...
– Через два часа... – предложил я.
– Нет, через час... – на этом он разговор закончил, повернулся ко мне спиной и зашагал, опустив голову и широко переставляя ноги...»
* * *
...Я читал о том, чего не знал, но, возвращаясь к дням двенадцатилетней давности, я видел их так, словно все произошло только вчера, и вспоминал, что знал другое... Накануне, когда Онуфрий обнаружил мину на тропе, капитан Петров среагировал на это бурно и сразу выслал разведку. Две пары бойцов, самые опытные во всем отряде, «деды», как и я. Остальные были «молодыми». Мы ждали их возвращения в напряжении. Не могу сказать, о чем другие думали, но я лично тогда вспоминал «мальчика с козой», то есть женщину с ребенком... Капитан выпустил ее... И она нас сдала... Но я и тогда не винил капитана. Я вообще не люблю винить никого, и если что-то случается, значит, это случается, и не станет лучше, если найдешь виновного...
Разведчики не возвращались долго. Часа через полтора вернулась одна пара. Бросили к ногам Петрова три автомата...
Доклад разведчиков слышали все.
– Много их? – спросил капитан.
– Много... Плотно стоят... Посты выдвинули... Каждый пост по три человека...
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
