– Была, – мягко сказала непонятливая Микаэла. – В тот день шафран лежал в пакете сверху, а пакет я несла, прижав к себе. Когда вы… нависли надо мной, то нечаянно вдохнули мельчайшие частички, и как следствие – приступ аллергии.
– У меня никогда и ни на что не было аллергии. Это несерьезно.
– Хотите проверить еще раз?
– Нет уж…
– Возможно, у вас аллергия на еще какие-нибудь специи. Теперь вы должны быть предельно осторожны. Это очень серьезно и, как видите, даже опасно. Помню, что было со мной, когда я съела киви…
– И что?
– Ужас! – коротко отозвалась Микаэла, и он невольно улыбнулся.
– Ну уж не хуже, чем у меня! – продолжил Коул, поскольку его, как пострадавшего, вдруг жутко заинтересовали аналогичные прецеденты.
– Признаюсь, не хуже. Но видели бы вы, как у меня распухли губы! Я стала похожа на жертву операции по силиконовому протезированию! Лицо страшно чесалось. Мне казалось, что по мне бегают миллионы муравьев. Я же говорю, что это был просто ужас! – Неожиданно Микаэла склонилась над ним, вглядываясь в лицо Коула. – Отек стал спадать, – констатировала она. – Но, наверное, лучше сделать еще один укол.
– Может, не надо?
– Вы боитесь уколов?
– Нет, я их просто не выношу!
– Это одно и то же… – Микаэла повернулась к нему, и Коул обнаружил, что она уже держит в руке наполненный лекарством шприц. Сопротивление бесполезно!
Коул оттянул разрезанный рукав, и Микаэла снова уколола его в предплечье. Коул вздрогнул и поморщился.
– Простите… очень больно?
– Нет. И кстати, почему вы делаете укол в руку?
– Инъекция внутримышечная. Здесь у вас такая же мышца, как и…
– На заднице? – ласково подсказал он.
Микаэла бросила на него мрачный взгляд.
– На ягодице! – поправила она, и Коул невольно расхохотался. – О, я вижу, что вам гораздо лучше.
– Кто научил вас этому?
– У Дейзи аллергия на укусы насекомых. Я все время таскаю аптечку с собой, это уже вошло в привычку.
– Спасибо… – пробормотал он.
– Я испортила вам новую рубашку.
– Вы спасли мне жизнь.
– Не думаю, что все было настолько плохо.
– Просто ужас, – сказал он с теми же интонациями, что и она несколькими минутами ранее. – Микаэла… Мне нужно с вами поговорить.
– Я вас слушаю.
И тут Коул осознал, насколько близко она к нему сидит. Колени Микаэлы касались его коленей, он уже чувствовал ее запах, ее тепло… Видел, как на шее бьется синяя жилка… Взгляд Коула опустился на губы Микаэлы и замер там.
Жгучий, как солнце Сахары, взгляд Коула замер на губах Микаэлы, и они тут же стали гореть, словно и в самом деле опаленные жарким светилом. По телу разлилась горячая волна. Не иначе он хочет свести меня с ума, в отчаянии решила Микаэла.
– Простите! – Она вскочила и бессознательно поставила между собой и Коулом стул, словно пытаясь возвести преграду. – Я совсем забыла… у меня там кофеварка… – Она бросилась на кухню так поспешно, что едва не сорвала дверь с петель.
Микаэла вбежала в кухню, захлопнула за собой дверь и схватилась за горевшие щеки. Да, кофеварка! А заодно и молоко убежало! Нет у нее никакой кофеварки! Только булькающий на плите суп, в который она едва не насыпала шафрана. Вот бы Коул попробовал! От страха за него у нее на миг потемнело в глазах. Микаэла боялась признаться себе, что страх за него имеет гораздо более глубокие корни, нежели она себе представляет.
Глупая… – жестко сказала она себе. Сумасшедшая. Чокнутая! Ненормальная! К сожалению, на этом фантазия Микаэлы истощилась, и девушка покосилась на дверь – как будто Коул мог там стоять и подслушивать ее мысли. Его, конечно, не было. Коул Рассел сидит на диване в кабинете и ждет известий, что там случилось с ее кофеваркой.
– Мисс Престон, вам помочь? – услышала Микаэла.
– Спасибо, не нужно! – прокричала она в ответ, еще раз перемешала суп, погремела посудой и для пущего эффекта пару раз хлопнула дверцей шкафчика. После чего решила, что достаточно успокоилась для того, чтобы показаться Коулу на глаза, и отправилась обратно.
– Вы совсем никудышный врач – бросили пациента на произвол судьбы, – пожаловался он.
– Я не врач, а стилист.
– Стилист с замашками медицинского работника, – упрямо поправил он и накрыл ее ладонь своей. Рука у него была сухая, прохладная, твердая и очень жесткая. Внутри у Микаэлы что-то вздрогнуло и пискнуло.
– Зачем это?
– Чтобы вы снова не сбежали. Мне кажется, я уже настолько оправился, что могу встать.
– Наверное, не стоит, – тут же забеспокоилась она.
– Я хочу подышать свежим воздухом. Составите мне компанию?
– Вы приглашаете меня на прогулку? – с сомнением в голосе спросила она.
– Да, я приглашаю вас на прогулку.
Микаэла пожала плечами и встала. Коул по-прежнему не выпускал ее руки, весьма успешно делая вид, что ему без этой поддержки не обойтись. Они вышли на улицу, и Коул потянул ее дальше в тень. Микаэла нехотя подчинилась.
– Так о чем вы хотели поговорить?
– О наших отношениях.
– А они у нас есть?
– Вы правы. У нас было только взаимное противостояние.
– Которое, заметьте, гораздо чаще было спровоцировано именно вами.
– А вы все время спорите со мной. Это тоже провоцирование!
– Это называется «отстаивать свою точку зрения».
– А вы слышали что-нибудь о разумном компромиссе?
– А вы о разумной дискуссии?
Микаэла поняла, что это препирательство может длиться бесконечно. Ни один из них не желал уступать. Уж она-то точно.
– Оказывается, вы весьма склочная и упрямая особа, мисс Престон.
– А вы настоящий тиран, мистер Рассел. Кстати, вашу бывшую подружку вы тоже считали склочной и поэтому с ней расстались? Кажется, ее звали Марго? – Микаэла запоздало поняла, что сболтнула лишнее.
– Хотелось бы мне придушить того, кто вам это рассказал, – пробормотал Коул. И громче добавил: – Что вы, мы расстались совсем по другой причине… Марго всегда… – он подчеркнул это «всегда», – была очень покладиста. Она привыкла добиваться своего совсем другими способами…
Михаэле совсем не хотелось знать, какими способами добивалась своего Марго и как далеко она могла зайти. Это совсем не ее дело! И кроме того, она добивалась, добивалась, но так и не добилась своего!
– Простите меня… Я не хотела…
– У меня такое чувство, что мы ведем себя, как испорченные дети, а не как взрослые люди. – Коул вздохнул. – Если это был последний укус, то я готов продолжить наш вечер.
