Книга И ты, Брут… - Александр Чернов

Чувствовал я себя отвратительно. У меня поднялся жар, все тело ломило, нога горела так, будто ее прижгли каленым железом. Дома девушка уложила меня на диван и стащила с меня брюки. Размотав обрывок майки, Настя ужаснулась, да и я тоже. На ногу без содрогания невозможно было смотреть. Кобель изрядно потрудился над моей конечностью. Вид у нее был такой, словно ее протащили сквозь трубу, утыканную гвоздями. Моя бедная нога распухла, посинела, покрылась коркой из запекшейся крови. Девушка долго стояла склонившись надо мной, поджав губы с видом хирурга, раздумывающего над тем ампутировать ли ногу до колена или уж сразу отхватить по самый пах. Наконец Настя издала чмокающий звук, что, очевидно, можно было принять за выражение огорчения, и деловито осведомилась:

— У тебя дома аптечка есть?

Девушка наклонилась очень низко. Стараясь не смотреть в вырез ее блузки, я сказал:

— Посмотри в серванте в правом нижнем ящике.

Настя шагнула к серванту и принялась копаться в ящике, разглядывая пожелтевшие от времени таблетки, ампулы и баночки с остатками засохших мазей.

— Здесь нет ничего подходящего, — не оборачиваясь, сообщила она. — И вообще, весь этот хлам пора выбросить в мусорное ведро. У твоих медикаментов давно вышел срок годности.

Настя стояла в весьма пикантной позе. Украдкой глядя на пару стройных, немного худых ножек, я ответил:

— Выброси, я не против.

Девушка обернулась и с видом только что нанятой и уже приступившей к своим обязанностям экономки объявила:

— Выброшу, и не только таблетки. — Она хозяйским взглядом окинула комнату. — Здесь у тебя не мешало бы порядок навести. Но это позже, а сейчас мне необходимо в аптеку сбегать. Где у вас ближайшая находится?

Я объяснил как дойти до аптеки, проводил девушку до выхода и запер дверь. Едва я, включив телевизор, доковылял до дивана, как снова прозвенел звонок. Решив, что Настя что-то забыла и вернулась, я поплелся к двери, глянул в дверной глазок и тихонько выругался. На лестничной площадке, улыбаясь, стояла Лена. Только ее мне сейчас и не хватало. Короче, двери я ей не открыл, убавил звук телевизора и сел в кресло, искренне надеясь на то, что училка сейчас уйдет, однако звонок звенел и звенел. Ну и черт с ним пусть звенит. Сейчас я в собственном доме, за моей спиной не сидит в кресле покойник, так что опасаться мне нечего.

Мои нервы оказались крепче. В конце концов, бугристая сдалась. Она дала прощальный звонок и отчалила на лифте, который тронулся в путь с грохотом отъезжающего товарного состава. Восстановилась тишина, но не надолго, ибо в мою гавань со следующим рейсом лифта со стопкой лекарств прибыла Настя. Девушка сразу же развила бурную деятельность. Она вскипятила и остудила воду, обмыла мне ногу, промыла раны перекисью водорода, смазала их какой-то мазью, наложила повязку, сделала обезболивающий укол, заставила выпить кучу таблеток — в общем, по полной программе провела комплекс асептический и антисептических процедур, направленных на восстановление моего здоровья. Оно, между прочим, восстанавливалось довольно быстро и уже через полчаса я почувствовал себя настолько хорошо, что потребовал сто граммов водки и ужин. Настя поначалу воспротивилась, мол, не рекомендуется с приемом лекарств употреблять алкоголь, однако быстро сдалась и как мне показалось даже с радостью сбегала на кухню, принесла из холодильника початую бутылку водки, колбасу, соленых огурчиков, хлеба и стопку. Не забыла поставить на придвинутый к дивану журнальный столик рюмку и для себя. После первых ста граммов у меня на душе стало легко и светло, после вторых еще легче и светлее. У Насти "еще легче и светлее" стало сразу после первой рюмки.

Я на правах больного лежал на диване, девушка сидела у меня в ногах и смотрела телевизор. А за окном, между прочим, начинало темнеть. Пора отправлять Настю домой, а самому после пережитых за день тревог и волнений повернуться к стене и забыться долгим беспокойным сном, тем более, что глаза у меня стали сами собой закрываться, а рот непроизвольно широко и судорожно открываться. Зевнув в очередной раз, я намекнул девушке:

— А дома-то тебя родители не ждут?

Не отрываясь от экрана, Настя беспечно ответила:

— Нет. Я еще в обед предупредила маму, что заночую у подруги. Я иногда у нее остаюсь. Мы вместе готовимся к занятиям.

Я принял слова девушки за чистую монету.

— Тогда тебе пора ехать к подруге. А то потом поздно будет.

Настя оторвалась от экрана телевизора и взглянула на меня изумленно.

— К какой еще подруге? Я у тебя остаюсь ночевать.

— Правда?! — в свою очередь изумился я. — Извини, я совсем забыл, что ты у меня поселилась.

Настя сделала вид, будто ужасно обрадовалась.

— У тебя поселилась?.. Как здорово! Значит, я могу сказать подругам в институте, что у меня появился бой френд с квартирой?

— Прикалываешься все… — качая головой, произнес я с шутливой укоризной. — Ладно, черт с тобой, оставайся. Вторая комната свободна, можешь устраиваться на ночь в ней.

— Я там и думала поселиться, — нахально заявила Настя.

Я хотел еще что-то сказать, но тут заглянул в глаза девушки и обомлел. Глаза у нее были на удивление красивые — ярко-зеленые, ясные и до того чистые, что в них была видна каждая прожилка. И как же я эдакой красоты раньше не замечал? Я задержал взгляд на лице Насти. Да она же очаровательна! Округлый подбородок, милый овал лица, идеальной формы нос, бархатные брови и губы, ах, черт возьми, что за губы — не обычные гладкие и блестящие, а будто в складочку, мягкие, нежные, розовые.