Она скользнула рукой в расстегнутые штаны и очень медленно стянула их. Они, шурша, свалились на пол, открыв явное доказательство его возбуждения и опалив ее тем острым, диким, мужским запахом, который она помнила с брачной ночи.
Энни немного отступила. Она прошлась взглядом по заросшей черными, как смоль, волосами дорожке от пояса до самого низа, где во всей красе стояла его мужская сила. Очарованная, она открыто рассматривала представившееся ей.
Ее смелость лишила Филиппа остатка терпения. Он застонал и прижал ее обнаженное тело к себе.
– Что вы за женщина? Сначала вы неделями не подпускаете меня к себе, прогоняете, как только я пытаюсь подступиться к вам, а теперь пожираете меня глазами. Клянусь небом, вы околдовали меня, и я схожу с ума от желания.
Он схватил и поднял ее.
– Нет. Не здесь. В постели. – Все будет по ее желанию: время, место, способ.
Все еще чувствуя возбуждение от соприкосновения с его жарким телом, она скользнула в постель и разгладила одеяло.
– Ложитесь сюда.
Его глаза потемнели от нетерпения, но он подчинился и, схватив ее запястья, притянул ее к себе.
– Идите ко мне!
Она вспорхнула и уселась сверху. В ответ Филипп только застонал и отпустил ее руки. Действия Энни в точности повторяли то, что происходило в их брачную ночь. Она потянулась вперед, схватила шелковый шнур от занавесей и привязала его к спинке кровати. Шнур был менее толстым, чем в Мезон д'Харкурт, но достаточно прочным.
Глаза Филиппа удивленно расширились. Он пробормотал:
– Что вы собираетесь делать с этим шнуром?
– Только то, что вы делали со мной.
Легкая тень подозрения мелькнула в глубине его глаз.
– Хотя я нахожу ваши выдумки вдохновляющими, не могу понять, зачем это.
Она сжала коленями его бедра.
– Вы сами говорили, что мы можем доставлять друг другу удовольствие, как захотим. Вот я и решила, что хочу так.
Филипп покорно вздохнул:
– Ну, если вы так хотите…
– Вот и хорошо, – промурлыкала Энни. – А теперь закройте глаза.
Когда он подчинился, Энни быстро сделала из шнура петлю, зацепила его запястья и завязала шнур вокруг тяжелой спинки кровати. Ее голос был ласковым и соблазняющим.
– Видите, мне не пришлось возиться долго, как вам тогда. И вы можете свободно двигать руками. – Она закрепила его запястья запутанными узлами и, завязав последний узел, проверила их прочность. – Готово.
Филипп открыл глаза.
– Подождите. Еще маленький узелок.
Он увидел, что она протягивает шелковый шнур, чтобы покрепче привязать его к широкой спинке, и повернул голову.
– Развяжите. Я едва могу двигаться.
– Еще рано. – Она соскользнула ниже, прикоснувшись нежным телом к его животу.
– О!.. – Шнуры были тут же забыты, он горел мучительным желанием соединения.
Томление Энни тоже росло, но она испытывала особую радость, оттягивая их полную близость. Собрав волосы в мягкое кольцо, она водила их мокрым холодным кончиком по его груди, чувствуя, как в ответ вздрагивает его тело. Она осыпала поцелуями его гладкий живот, ощущение силы, которое дала ей перемена их ролей, вдохновляло ее и росло с каждым биением сердца.
Наклонившись, она прижалась к блестящему кружеву шелковистых волос на груди Филиппа, чуть покусывая то один, то другой сосок, пахнущий солью. Он стонал от нежных прикосновений и извивался, стараясь проникнуть внутрь ее тела, но она не позволяла, шепча:
– Нет, не пора.
Она ласкала языком самые потаенные части его тела, настойчиво разыскивая те точки, на которые его тело отзывалось страстной дрожью. Его губы были раскрыты в томительной мольбе, но она ни разу не поцеловала его.
– Развяжите меня. С меня достаточно этой игры.
Она жестко бросила:
– Но мне недостаточно. – Она легла еще ниже и покусывала мочку его уха, ее груди небрежно касались его тела. Она шептала:
– Неужели вы не наслаждаетесь моей радостью? Ведь вы учили меня наслаждаться вашим удовольствием.
– Я не связывал вас так крепко и отпустил, как только вы попросили.
Она села, напряженно улыбнувшись.
– Отпущу, но только когда я решу.
Он теперь всерьез пытался высвободиться, на скулах выступил гневный румянец.
– Развяжите меня немедленно.
Спинка кровати затрещала, но узлы держались крепко. Филипп свирепо смотрел на Энни, вены на его руках набухли, все мускулы напружинились.
Энни никак не ожидала, что может справиться так надолго с таким мощным мужчиной. Теперь, ясно видя, что он не может освободиться, она сползала все ниже по его животу, все еще не позволяя ему ворваться в ее тело, удерживая его трепещущую плоть.
Филипп откинулся назад, уже не стремясь высвободиться.
Тело Энни молило не медлить дальше, слиться с ним в огне страсти. Желание грозило сжечь ее. Она не могла больше ждать. Она скользнула вперед, потом назад, выискивая самое удобное положение, и, найдя его, отпустила на волю всю силу своей страсти, так долго таившейся внутри.
Она овладела им, двигаясь сначала медленно, потом все быстрее и быстрее – каждое движение было местью за предательство, за скрытность, за командирский тон и силу, которая заставляла ее собственное тело предавать ее.
– Ну, как вам нравится быть беспомощным и зависимым? – прошептала она.
Энни откинулась назад, допустив его еще глубже, каждое прикосновение вызывало взрыв эротического наслаждения. Она не остановилась, даже услышав его сдавленный, гортанный стон освобождения. Злость и восторг овладели ею, отчаяние и страсть слились воедино, и она, обессиленная, в слезах упала ему на грудь.
Когда наконец рыдания утихли, он сказал:
– Развяжите меня.
Хотя он говорил тихо, Энни услышала в его словах приказ. Не просьбу.
Энни приподнялась, грива волос рассыпалась, как шаль, по плечам. Она надеялась увидеть в его глазах хотя бы намек на нежность, но в них была только злость. Она встала и направилась в гардеробную.
– Куда вы уходите? Развяжите меня, я сказал!
Филипп, упершись ногами в постель, тщетно пытался освободиться от пут. Стена дрожала от его бесплодных усилий.
– Вернитесь назад. Сейчас же!
Энни оглянулась назад, представляя, что он сделает с ней, если она его освободит. Лицо Филиппа было багровым от ярости, гнев исказил его черты. Нет, она не рискнет сейчас развязать его.
Боже, как она устала. Так устала!
Она закрыла за собой дверь.
