Глава 1
Из дневника Валерии
Это было в середине июня.
Настя пообещала, но почему-то не торопилась знакомить меня со своим Сергеем. Я попросила ее как-то, чтобы она мне о нём рассказала. Настя пожала плечами:
— Чего рассказывать? Просто он замечательный человек, вот и все. Не такой, как все остальные.
— А почему он тебя Кнопкой называет?
— Потому что я Кнопка и есть. Он с первого дня меня так называет.
— А родители у него?
— Родители, — вяло отозвались Настя, потом вспомнила что-то. — Кстати, у него отец преподает историю зарубежной литературы у вас на факультете. Павел Алексеевич его зовут.
— Селезнев? — удивилась я. — Это он отец, твоего приятеля?
— Селезнев, — подтвердила Настя. — А что здесь удивительного?
Удивительного, и правда, не было ничего, все люди где-то работают.
— И все-таки когда ты нас познакомишь?
— Познакомлю как-нибудь, — откликнулась Настя. — Только учти, Лерка, не люблю я эти официальные приемы.
— Я и сама их не люблю, — ответила я. — Не беспокойся.
А потом, спустя несколько дней после этого разговора, все и случилось. Я пришла с работы домой, уставшая, как обычно. В Настиной спальне свет не горел, но пыльные ее кроссовки стояли на своем месте. Беззлобно чертыхнувшись про себя — вот ведь, принцесса, снова за ней обувь мыть придется, я прошла на кухню, выпила один за другим два стакана воды. Жара стояла страшная. Переоделась у себя в комнате, помыла обувь — свои туфли и Настины кроссовки, расстелила постель. Потом решила пойти проверить Настю. Просто посмотреть, как она спит, пожелать ей спокойной ночи — я всегда так делала, даже если она уже спала и пожеланий моих не слышала. Зашла тихонько в комнату, включила ночник и вздрогнула от неожиданности, увидев Настю.
Она не спала. Она сидела на полу, в дальнем уголке, сжавшись в стену, и смотрела на меня так, как будто не видит. Какой-то лист бумаги держала в руках.
— Настька… Настька, что с тобой? Что случилось?
Я подбежала к ней, выхватила из рук эту бумагу, думая, что это, может быть, письмо какое-то. По — том отшвырнула в сторону — оказалось, что это была всего лишь репродукция Дали. Страшная, неприятная картина. «Воин» называется. Какой-то жуткий череп с огромными глазами и в каске немецкого солдата. До сих пор вспоминаю эти провалившиеся его глаза, огромный рот… Настя молчала.
— Черт, что за удовольствие рассматривать эти ужастики! Настька, приди в себя. Что случилось, скажи, я тебя умоляю!
Она, наконец, заметила меня. Поднялаглаза, улыбнулась одними губами.
— Да ничего страшного, мамочка. Ничего особенного со мной не случилось. Так, неприятности…
— Что за неприятности? — теребила я Настю.
— Ни к чему тебе все это. Все равно уже ничего не изменишь, не поправишь. Иди спать, Лерка.
— Не дождешься! Или ты думаешь, я смогу заснуть, пока ты здесь вот так сидишь с мертвыми глазами наедине с этим ужасным черепом?
— С каким черепом? А, ты об этом… Брось, на мой взгляд, он очень даже симпатичный. Бывает и похуже.
Я пытала ее — почти целый час мучила, пыталась заставить рассказать, что же произошло с ней. Она огрызалась смеялась надо мной, выгоняла меня, потом не выдержала и расплакалась. Она плакала, а я прижимала ее к себе, гладила по мокрой щеке, усыпанной веснушками, перебирала эти косы ее бесконечные и шептала:
— Ну успокойся. Успокойся, девочка моя. Ты же знаешь, мы вместе и с нами ничего не может случиться, покамы вместе…
— Просто голова у меня мусором забита — всхлипнула Настя, — Правильно он говорит: голова у тебя, Кнопка, мусором забита…
— И все-таки, что случилось?
— Случилось, Лерка, то, чего ты всегда боялась. Я залетела, вот что случилось.
— О Господи! — Я прижала к себе Настю еще крепче, почувствовав совсем некстати, наверное, странное облегчение. Наверное, все же не самое страшное, что может быть в жизни, с ней случилось.
