Насколько мог понять Роберт, вся подборка представляла собою расчетливый обман. В репортажах шла речь о странных исчезновениях. Об экстремистских политических группировках и их планах по изменению мирового порядка или просто об уничтожении части мира. Несколько репортажей рассказывали о необычных людях. Людях, считавших, что они открыли неизвестные доселе истины. Например, один американский исследователь средств массовой информации хотел доказать, что сорок процентов всех новостей, которые нам преподносят, основаны на лжи и преувеличениях. Если прежние репортажи и в самом деле были фальшивками, то интервью с этим американским исследователем можно было трактовать как шутку, как метакомментарий к ним, как авторскую аннотацию.
Наклонившись к Роберту над столом, Даг не спускал с него проницательного и сострадательного взгляда.
Роберт прекрасно понимал, почему его посвятили в это дело. Не состоя в штате, он был независим. Раньше он показал себя толковым специалистом в области журналистского расследования, который работает быстро и обладает редкой работоспособностью. Он умел таить секреты.
Даг хотел получить подтверждение своим подозрениям прежде, чем он начнет выяснять отношения с телевидением, которое как-никак являлось его работодателем.
Он попросил Роберта подумать над репортажем о репортаже. Роберт не мог понять, зачем кому-то понадобилось делать фальшивые репортажи. Денег на этом не зашибешь. Достоверный репортаж сделать легче. Все это было загадкой.
Даг подошел к книжной полке. Снял миниатюрную бутылочку и протянул Роберту: хочешь выпить?
Роберт взглянул на бутылочку с коньяком и отрицательно помотал головой – нет.
Даг с улыбкой поставил бутылочку обратно на полку.
После встречи с продюсером Роберт долго сидел в машине и слушал, как по крыше стучит дождь, на мгновение ему представился разлетающийся на осколки стеклянный город.
Он вспомнил дело, о котором слышал несколько лет назад.
Одного немца приговорили к четырем годам тюрьмы за фальшивые документальные фильмы и репортажи для телевидения. Фальшивые интервью с педофилами из Таиланда и курдскими террористами, которые готовили бомбы для турецких туристов, показали по телевидению на весь мир. Но и террористы, и педофилы на самом деле были актерами, в этих репортажах не было вообще ничего настоящего. Журналист назвал свои репортажи «infofiction» и заявил, что он всего лишь делал то, что хотели получить телевизионные компании, – сенсационные и невероятные истории для информационных передач. Этот немец успел состряпать более двухсот таких фильмов, прежде чем его разоблачили. Вершиной его творчества был фильм о швейцарском наркомане, который кололся лягушачьей слизью и рассказывал о своих галлюцинациях лениво, но в то же время восторженно.
Роберт изучал репортажи норвежского журналиста в течение двух недель. Он взял интервью у крестьянина, который исчез, сам не ведая о том. Пытался найти женщину, заявлявшую, что она видела тайную бандитскую разборку, но нашел только запертый пансион, хозяин которого не мог сказать ничего внятного. Он не обнаружил никаких неонацистов и не узнал ни о каких террористических планах. Об американском специалисте по масс-медиа никто не слыхал. Но главное, он не нашел самого журналиста, Бента Алвера.
Роберт беседовал со многими продюсерами и редакторами новостей, все они помнили Алвера, но описать, как он выглядел, не мог никто. Ему было от сорока пяти до пятидесяти пяти лет. Некоторые говорили, что у него темные волосы, другие называли его седым. Один редактор был уверен, что Алвер – блондин. Средний рост, правильные черты лица.
Красивый мужчина.
В общем, красивый мужчина.
Представительный мужчина.
Они были не согласны друг с другом относительно того, какие сигареты он курил, но все были уверены, что он курил сигареты с фильтром.
Мобильный телефон Алвера не отвечал. Электронной почты у него не было.
Расследование не приблизило Роберта к Алверу. Оно его вообще ни к чему не приблизило, и из-за этого он испытывал сомнения в душе и неустроенность сердца, как говорилось в одном старом псалме.
В конце концов он решил все бросить. Ему хотелось пойти и напиться, и он решил, что встреча с Дагом Халлом может сутки подождать. Он отправился в ближайший бар, допился до того, что не мог вспомнить, где он живет, и продолжал пить, пока ему это не стало безразлично.
Потом он пошел домой.
Проснулся он в коридоре, одетый. Готовя кофе, он пытался не думать о вчерашнем дне.
Неожиданно для себя он вспомнил свой разговор в одном баре в центре города, этот бар был прибежищем журналистов (вот только как он там оказался, с какой-то прижимавшейся к нему женщиной, он не помнил). Она была журналисткой Норвежского радио и телевидения, он знал ее в лицо. Ее движения говорили о том, что она пьяна не меньше, чем он; а он пил быстро, много и уже не один час. Роберт рассказал ей, что ищет журналиста по имени Бент Алвер, она ответила ему смехом. Бент Алвер? – спросила она.
По тому как журналистка прижималась к нему, Роберт понял, что они оба одинаково пьяны и он может верить всему, что она говорит.
Она сказала, что была любовницей Бента Алвера. Роберт растерялся. Разве это так странно? – удивилась она. Роберт нашел это странным. Разве не странно, что она была любовницей журналиста, у которого не было ни телефона, ни электронной почты и который не числился в Реестре переписи населения.
Она объяснила, что Бент – человек таинственный. Мне везет на таинственных людей, сказала она. Все ее любовники были таинственными личностями.
Роберт поинтересовался, не был ли этот журналист еще и невидимкой?
Журналистка улыбнулась. У меня есть его фотография, сказала она.
Роберт крепче прижался к ней, от нее пахло духами «Гуччи» и джином с тоником.
Она поведала ему, что всегда носит с собой фотографии… Она любит фотографировать…
Роберт отставил кофейную чашку на кухонный стол. Он лег снова на пол, навзничь, по-прежнему одетый. Он лежал, прижавшись лицом к полу, и думал о фотографии человека, который называл себя Бентом Алвером.
Полчаса он лежал и думал об этой фотографии. Когда он встал, кровь отлила от головы, и его голова превратилась в облако, уплывавшее вдаль, тогда он ясно увидел перед собой лицо отца.
– Инфофикшн, – сказал я.
– Бент Алвер называл это информационным творчеством.
– Тебе кажется, что этот человек был похож на отца, этот Бент Алвер?
– Он не похож.
– Я не понимаю.
– Это и был отец.
– Ты был пьян.
– Я тебя предупредил, что это длинная история.
Мне захотелось что-нибудь сказать, возразить. Не знаю, против чего, просто возразить, что-то сказать, закричать. Но я смолчал и налил нам еще кофе.
