За баррикадами и новостными фургонами стоял желтый школьный автобус, а на его крышу взгромоздились несколько молодых чернокожих парней. Один из них, невысокого роста, постучал по микрофону.
— Раз-раз, — донесся до нас его голос из динамика. И после небольшой паузы парень запел.
Это была песня «Я верю, что могу летать». Когда хор присоединился к солисту на строчке «разверну крылья и полечу», меня как будто двинули в грудь.
Плакат на боку автобуса гласил: «Гарлемский хор мальчиков». Ребята наверняка были из паствы одного из похищенных священников.
Оставалось только поставить карусель и палатку с сахарной ватой, и можно продавать билеты в «Театр абсурда на Пятой».
Хотя, должен признать, хоровое выступление немного оживило вечер.
— Такое может быть только в Нью-Йорке.
77
В фойе «Сакса» на Пятой для силовиков организовали временную столовку. Я прошел во вращающиеся двери, обрамленные неоновыми снежинками, и встал в очередь.
Джек отказался от предложенного рестораном «Четыре времени года» питания для заложников, поэтому все деликатесы достались нам.
Под переливы рождественской музыки я набрал на расписанную маргаритками тарелку сырокопченой утятины и рагу из индейки. Меня не столько пугал тягомотный сюрреализм осадного положения, сколько то, что я начал привыкать к нему.
Хор мальчиков все еще верил, что может летать. Я прошел с тарелкой мимо механического Санты в витрине «Сакса» и вернулся в фургон, но не успел воткнуть вилку в тунца под соусом тартар, как у меня на поясе ожил кризисный телефон.
«Что еще? — подумал я. — Какие будут пожелания, Джек? Я к твоим услугам, конечно же».
— Майк слушает.
— Как делишки, Микки? — спросил Джек. — Холодно у вас? А здесь настоящее пекло.
Секунду я обдумывал, какую стратегию выбрать. Можно было защищаться или идти в наступление. Задать пару вопросов, чтобы выяснить, какое у него настроение. С другой стороны, стратегии меня уже достали. Джек играл с нами, и я устал притворяться, что это не так. И я был сыт по горло его болтовней. Точка. Поэтому было не важно, что говорить, не так ли?
— Убийство мэра — большая ошибка, — сказал я, откладывая пластиковую вилку. — Ты хотел, чтобы тебя посчитали опасным психопатом? У тебя получилось. Только поэтому штурм собора — практически решенное дело. А во время него, если я все правильно понял, вы все взлетите на воздух. Поэтому потратить деньги так и не сможете. Так что ты и правда психопат. Помоги мне, Джек! Я что-то не улавливаю твоей логики.
— Как у тебя все мрачно, Майк, — сказал Джек. — Ты как будто сдался, а ведь сейчас только третья четверть матча. Смотри сам. Вы перечислили первый взнос — это круто. Очень круто. Все, что вам осталось сделать, — это правильно сыграть последние ноты. До, ре, миллион и так далее. И тогда начнется самое интересное, я тебе обещаю. Как же плохие парни уйдут от наказания? Не переключай канал. Узнай все до конца. Ой, пока не забыл. К полуночи выдадим вам еще одно тело.
— Джек, послушай. Не делай этого, — сказал я. — Давай попробуем…
— Заткнись! — крикнул Джек.
Я замолчал.
— Дружок, я устал от твоего бреда. Устал болтать. Тянуть резину. Вы сунулись сюда и лоханулись, теперь пора платить за все это дерьмо. Если ты меня разозлишь, я устрою такую резню, что «Прада» в следующем сезоне начнет шить мешки для трупов. Ты все понял, Майк? Повторю, к полуночи мы пришлем вам еще одну мертвую звезду. Больше никаких дешевок вроде мэра. Я уже сделал выбор. Вам понравится. Да, и прекрати это пение, иначе я поверю, что смогу убить всех женщин.
78
Впереди было еще несколько часов ожидания, поэтому я решил воспользовался перерывом, сдал кризисный телефон Неду Мэйсону и отправился навестить Мэйв.
Зайдя в палату, я заметил перемену: свежие хрустящие фланелевые простыни, свежие цветы в вазе, свежая пижама. Приятные мелочи, но почему они меня так пугают?
Мэйв не спала — смотрела Си-эн-эн, по которому крутили репортажи с нашей осады. Ну и где же «рождественское полено»? Я взял пульт, выключил телевизор и взял жену за руку.
— Привет, — сказал я.
— Я видела тебя по телику, — сказала она улыбаясь. — Ты такой красивый в этой униформе. На чьи крестины ты в ней заявился? Шоны?
— Крисси.
— Да, Крисси… — вздохнула жена. — Как там мой маленький Пип-Пип?
— Недавно ночью пришлепала ко мне, — сказал я. — Я забыл тебе рассказать. Мэйв, я столько забыл тебе рассказать, я…
Жена подняла руку и приложила палец к моим губам:
— Я знаю.
— Зря я столько пропадал на этой чертовой работе. Как бы я хотел…
Она взглянула на меня с болью.
— Не говори так, пожалуйста, — тихо сказала она. — Это ранит меня больше, чем болезнь. С самого первого дня я отлично знала, сколько ты работаешь. Это одна из причин, по которой я вышла за тебя. Я так гордилась, когда ты выступал перед прессой. Боже! Ты меня вдохновлял.
— А кто вдохновлял меня, как ты думаешь? — У меня на глаза навернулись слезы.
— Нет, только не заливай мои новенькие простыни. Погоди-ка. У меня есть для тебя подарок.
Мы всегда обменивались подарками в сочельник, где-то около трех утра — после того как соберем последний велосипед, или игрушечный паровозик, или еще какую-нибудь ужасную игрушку.
— Чур, я первый, — сказал я, вытаскивая из сумки коробку в яркой оберточной бумаге. — Давай я тебе помогу?
Я разорвал упаковку и показал Мэйв переносной DVD-проигрыватель и стопку дисков, которые подобрал специально для нее. Черно-белый «нуар», любимые фильмы Мэйв.
— Это чтобы ты не смотрела этот чертов ящик. Гляди, «Двойная страховка». Хочешь, протащу сюда «атомные крылышки»? Устроимся, как в старые добрые времена.
— Ты мой сказочный злодей, — сказала Мэйв. — А теперь моя очередь.
Она вытащила из-под подушки коробочку из черного бархата и подала мне. Я открыл коробочку — в ней была серьга. Простое золотое колечко. Я носил такую в конце восьмидесятых, в эпоху группы «Ганз-эн-Роузес», когда мы с будущей женой только встретились.
Я засмеялся. Потом мы оба от души расхохотались — это было так чудесно.
— Надень, надень! — кричала Мэйв сквозь приступы хохота.
Я продел серьгу в пустующую дырочку в левой мочке. Удивительно, но спустя двадцать лет она легко вошла.
— Ну, как я выгляжу? Полный отпад?
— Ты похож на хорошо одетого пирата, — сказала жена, вытирая редкую счастливую слезинку.
