— Вот это сердце, а вот аорта, которая питает кровью артерии… — Ручка быстро скользила по бумаге. — Самая большая опасность — разрыв аорты. Поэтому вашего отца нужно оперировать как можно скорее.
— Это сложная операция, да?
— Любая операция на сердце непростая. Но эта относительно легкая. Она состоит в том, чтобы заменить поврежденный участок аорты — в данном случае тот, который идет от сердца к сонной артерии, — искусственным, из дакрона.
— Из дакрона? А есть риск отторжения?
Майя не знала, почему задала этот вопрос. Она даже удивилась, что с такой легкостью произнесла эти слова: дакрон, отторжение… В ее устах они звучали странно.
— Никакого риска.
— Когда вы собираетесь делать операцию?
— Сейчас же, как только будут готовы результаты эхографии пищевода — это нужно для подтверждения диагноза.
В это время у врача зазвонил мобильник.
— Извините, — сказал он Майе и, сняв трубку городского телефона, набрал номер, высветившийся на дисплее. — Алло! Ты уточнил, что за участок? Прямо под коронарными сосудами? А створка артерии? Ага, очень хорошо!
Он нажал на рычаг и набрал другой номер.
— Алло, это Тарек. Все в порядке, месье Суриаля можно перевозить в кардиохирургию. Можно это сделать прямо сейчас? Сен-Жозеф? Спасибо.
— Месье Суриаля переведут в другое отделение? — спросила Майя и заметила промелькнувшее в глазах врача удивление.
— В другую больницу, — ответил он. — Эхография подтвердила наш диагноз. Но в нашей больнице не делают такого рода операций. Вашего отца через несколько минут отправят в больницу Сен-Жозеф, в отделение кардиохирургии.
— Я могу поехать с ним?
— К сожалению, нет. Впрочем, нет смысла ехать туда сейчас. Операция продлится три-четыре часа, затем вашего отца переведут в реанимацию. Вы не сможете увидеть его раньше чем через сутки.
— Но как я узнаю?..
— Я сейчас дам вам прямой телефон заведующего реанимационным отделением. Вот, держите.
Он быстро написал на листке бумаги фамилию и номер телефона.
— Я хорошо знаю доктора Бернштейна, это замечательный человек и отличный специалист… Он сообщит вам о самочувствии вашего отца.
«Моего отца… Это ведь Ален — мой отец!» Сердце Майи разрывалось на части.
— Большое спасибо, доктор Бенамер.
— Не за что, мадам. Ни о чем не беспокойтесь!
Майя сидела на скамейке возле больницы Кошен. У нее было ощущение, что она пробежала марафонскую дистанцию. Она достала из сумочки пачку «Кэмела» без фильтра и попросила закурить у проходившего мимо санитара. Ей ужасно хотелось выпить чашку кофе.
Архангел… Ты все еще куришь табак, который я помню с детства, табак моего отца. «Они были неразлучны…» Да, вы все делили между собой… даже ребенка! Как такое могло случиться? Я знаю, ты мне все объяснишь, ты не такой, как Ева.
Майя сделала новую затяжку и вспомнила о сломанных сигаретах, рассыпавшихся в сумочке. В кафетерии больницы она обмакнула кусочек сахара в кофе, а потом отправила его в рот и стала медленно посасывать. Это было таким утешением, что она могла бы просидеть здесь несколько часов, рядом с людьми с бледными пожелтевшими лицами, одетыми в больничные халаты.
Она набрала номер Мориса и тихо заговорила.
— Но ты точно уверена насчет этого родимого пятна?
— Морис, я, конечно, была очень взволнована, но я абсолютно уверена, что видела его! Это не могло быть случайным совпадением, ты согласен? Я хочу сказать, нельзя было увидеть это пятно и не сделать соответствующих выводов, ведь так?
— Да, это факт… но я никак не могу поверить, что… — заговорил он после некоторого молчания.
— Во что? В то, что Архангел — мой родной отец?
— Нет, что твоя мать так тебе ничего и не рассказала.
— О! Моя мать, знаешь ли… Во время нашей следующей встречи меня уже ничто не удивит…
— Что ты сейчас собираешься делать? Вернешься домой?
— Да, наверное, потому что в больницу к нему меня не пустят… Я так боюсь, Морис! Что, если он умрет?
— Я приеду завтра во второй половине дня. Я не могу отменить встречу с фермерами, особенно сейчас. Но сразу после встречи выезжаю.
— Куда ты выезжаешь?
— В Париж. Я проведу с тобой вечер и уеду на следующее утро.
— ???
— Ты ведь обрадуешься, если я приеду, пусть даже на несколько часов?
— Ну конечно!
— Если бы ты знала, как мне тебя не хватает…
— Мне тебя тоже! Я чувствую себя такой… не знаю… ошарашенной.
— Кстати, я тебе говорил?..
— О чем?
— Что я люблю тебя.
Майя рассмеялась.
— Я тоже тебя люблю!
— Держи меня в курсе дел твоего нового папаши!
— Морис, это не смешно!
Но Майя невольно улыбнулась. Вся эта история казалась настолько безумной, что Морис имел полное право шутить. Если бы ей самой кто-нибудь сказал, что она переживет такие события! Она подумала о передаче «Пропавшие из виду». Она всегда с замиранием сердца представляла себе этих вновь обретенных детей и родителей, в сердцах которых старая любовь пробуждалась с новой силой. В их взрослых лицах проступали детские, порой едва ли не младенческие черты. «Как они могут сразу полюбить друг друга?» — спрашивала она себя. Но теперь она знала ответ на этот вопрос.
Вернувшись домой, Майя наполнила ванну и поставила диск Брамса — медленно и торжественно звучащую Третью симфонию.
«Если случится так, что Архангел умрет и я так и не узнаю его ближе, — подумала она, опустившись в ванну, — я убью свою мать! Если он останется жив… Кому еще, кроме Мориса, я смогу сказать о том, что он — мой отец?» Майя закрыла глаза, чтобы собраться с мыслями.
— Невероятно! — вслух произнесла она, резко садясь в ванной, отчего на пол выплеснулся целый поток воды. — Кажется невозможным, что следующую ночь Морис проведет в этом доме, тогда как Мари и Ребекка едва успели смириться с тем, что я расстаюсь с их отцом! Как же мне это осточертело!»
И она вышла из ванной, так ничего и не решив. Взяла сигарету и снова позвонила Морису.
— Не беспокойся, Майонетт. Закажи мне номер в гостинице, где-нибудь недалеко от тебя.
— Но ты ведь не можешь проделать такой долгий путь, чтобы заночевать в гостинице!
— Я хочу увидеть тебя, вот и все. Об остальном не тревожься. До скорого!
Войдя в гостиную, Майя увидела Мари. Дочь подошла к музыкальному центру, бесцеремонно вынула Майин компакт-диск и поставила вместо него другой, из тех, что привезла из Нью-Йорка. У Майи впервые появилось ощущение, что она и ее дочери живут параллельной жизнью. «Все от меня уходят», — подумала она.
