— Крепись, Таха… Я понимаю и чувствую твою боль… Я хочу, чтобы ты перетерпел ради Аллаха Всевышнего все, что сделали с тобой эти неверные. Бог наградит тебя за это самой высокой наградой, с позволения Всевышнего… Я знаю, что рай достается тому, кто принимает муки за Аллаха… Все, что с тобой случилось — лишь малая плата, которую платят по доброй воле усердствующие в джихаде во имя справедливого слова Всевышнего… Наши правители защищают свои интересы и свое нечестно нажитое богатство, а мы защищаем божественную религию… Мы жаждем иного мира, а они хотят земного… Их роскошь ничтожна и отвратительна, мы же дали обет Всевышнему стоять за Него, и Он никогда не нарушит своего обещания…
Таха как будто ждал слов шейха, чтобы выплеснуть свою боль. Он произнес низким голосом:
— Они унизили меня, владыка!.. Унизили так, что я понял: в бродячей собаке больше достоинства, чем во мне… Со мной поступили так, что я и вообразить не мог, будто мусульманин на такое способен.
— Они не мусульмане, они безбожники, так считают все знатоки мусульманского права.
— Даже если и безбожники… Им что, никого не жалко? У них нет детей, дочерей, жен, которых они любят и жалеют?! Да если бы меня арестовали в Израиле, евреи бы со мной такого не сделали… Даже если бы я был шпионом и предателем своей веры и своей страны, со мной не сделали бы такого… Я спрашиваю, какой грех я совершил, чтобы заслужить такое ужасное наказание?.. Неужели соблюдение шариата стало тяжким преступлением?! Иногда в заключении я успокаивал себя мыслью, что все, происходящее со мной, нереально… Кошмарное видение, вот я проснусь и увижу, что все закончилось… Если бы не моя вера в Аллаха Всевышнего, я убил бы себя, лишь бы избавиться от этого страдания.
Боль отразилась на лице шейха, он продолжал молчать, а Таха взял его за руку и сказал:
— Они завязали мне глаза, чтоб я не смог их опознать… Но я поклялся перед Аллахом, я обещал найти их… Я узнаю их и отомщу, один на один.
— Я советую тебе, сынок, оставить в прошлом этот горький опыт… Я знаю, что прошу невозможного, но это единственно верный выход в твоем положении… То, что произошло с тобой в камере, не только твоя беда… Такова судьба всех, кто громко провозглашает правду в нашей обездоленной стране. И в ответе не только кучка офицеров, но весь преступный безбожный режим, при котором мы живем… Ты должен направить свой гнев целиком против этого режима, а не против нескольких человек… Всевышний сказал в Священном писании: «В Посланнике Аллаха был прекрасный пример для вас». Правдив Великий Аллах! В Мекке Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, потерпел поражение и был унижен. Усилились страдания его, и посетовал он Господу на свою беспомощность и бесчестие, но при этом он не посчитал джихадом личную месть неверным, а направил свои усилия на распространение Слова Божьего, и потом, когда наша божественная религия одержала победу, Пророк простил всех неверных и отпустил на свободу… Этот урок ты должен усвоить и поступать так же.
— Это был Пророк, да благословит его Аллах и приветствует и смилуется над ним, а я не пророк, я не смогу забыть, что сделали эти негодяи. То, что случилось со мной, каждую минуту преследует меня, я не могу заснуть, я так и не пошел в университет после того, как меня выпустили, и уже не думаю, что пойду… Целый день я сижу в своей комнате, ни с кем не разговаривая, порой мне кажется, я сойду с ума…
— Не сдавайся, Таха. Тысячи молодых ребят-исламистов были арестованы, вытерпели нечеловеческие пытки и вышли на свободу с еще более твердым решением бороться против насилия. Настоящая цель тех, кто служит этому режиму, — не просто причинение физической боли под пытками тем, кто исповедует ислам. Им нужно подорвать вашу психику, чтобы вы утратили способность вести джихад… И если ты поддашься отчаянию, эти безбожники добьются своих целей…
Шейх пристально посмотрел на него и взял за руку.
— Когда ты вернешься в университет? — спросил он.
— Я не вернусь.
— Ты должен… Ты прилежный, успевающий студент, тебя ждет блестящее будущее, с позволения Всевышнего… Положись на Аллаха, забудь, что было, и вернись к занятиям на факультете…
— Не могу… Как теперь смотреть людям в глаза?
Таха вдруг замолчал, его лицо сморщилось, и он простонал:
— Они изнасиловали меня, владыка…
— Замолчи.
— Они изнасиловали меня десять раз, владыка… Десять раз.
— Лучше молчи, Таха, — отрезал шейх, но Таха ударил рукой по столу, чашки закачались и зазвенели. Шейх тут же встал и раздраженно прошептал:
— Держи себя в руках, Таха… Все смотрят на нас… Надо срочно отсюда уходить… Слушай, через час я жду тебя у кинотеатра «Metro»… Будь осторожен, убедись, что за тобой нет слежки…
* * *
На протяжении двух недель хаджи Аззам прибегал и к уговорам, и к угрозам, и к насилию… Он перепробовал все средства, но Суад наотрез отказалась делать аборт. Их жизнь тотчас замерла: ни слов любви, ни вкусной еды, ни курения гашиша, ни общения в постели, речь шла только об аборте. Он приходил каждый день, садился напротив нее и говорил сначала спокойно и ласково, затем терял самообладание, и разгоралась ссора…
— Ты была согласна, а теперь отказываешься… — кричал Хаджи Аззам.
— Ну что ж теперь делать, убей меня…
— Мы с самого начала говорили, что беременность исключена…
— Ты что, Господь Бог, чтобы это решать? Разве мы совершили грех?
— Подумай, зачем нам эта морока? Аллах будет тобою доволен…
— Нет.
— Я разведусь с тобой.
— Разводись.
Его слова о разводе были пустой болтовней, в душе он хотел удержать ее, но даже мысль о том, что у него в таком возрасте будет ребенок, казалась ему невозможной. Даже если бы он согласился, его взрослые дети никогда не смирились бы с этим. А первая жена — Салиха — и не догадывалась о его втором браке. Как он сможет скрывать его дальше, если появится ребенок?..
Потеряв надежду убедить Суад, хаджи Аззам оставил ее и поехал в Александрию встретиться с ее братом Хамиду. Он рассказал ему о случившемся… Хамиду медлил с ответом, опустив на минуту голову в раздумьях, а потом сказал:
— Призови благословение на Пророка, хаджи… Мы с тобой знаем, каковы наши праведные законы… Я ее родной брат и не могу требовать от нее, чтобы она сделала аборт… Аборт — это грех, а я человек богобоязненный.
— Но мы же договаривались, командир…
— Договаривались, а сейчас разорвали договор… Поступай, как знаешь… Поженились по-людски и разводитесь по-людски… Отдай ей то, что полагается по шариату, чтобы Аллах был доволен, и оставь ее, хаджи…
В тот момент лицо Хамиду выглядело таким лживым и противным, что Аззаму захотелось наброситься на него и дать ему пощечину, но он поступил мудро и ушел, кипя от злости. На обратном пути из Александрии ему в голову неожиданно пришла идея, и он произнес:
