Погода испортилась. Похолодало. Небо заволокли тучи. Каждый раз, разомкнув объятия, они с ужасом ждали неизбежного гудка, криков и суеты пассажиров на палубе и приближения суши. Она сидела на постели, завернувшись в покрывала, холодный воздух пробирал до костей. Корабельный колокол прозвенел, когда они прошли Пензанс, и Плимут, и Торбэй. Скоро, очень скоро они услышат перезвон других колоколов. Она приедет в Элинг, к отцу, и узнает, что такое цивилизованная, нормальная жизнь. Чарлз освободится от нее, выполнив все свои обязательства. Смерть его отца и убийство Лидии останутся без отмщения.
Мортон снова торжествовал победу.
Она почти забыла о нем. Причины их бегства остались далеко в прошлом. Сама Вэлли и ее император со своим гаремом казались плодом больного воображения. Да и ее прежней больше не существовало. Так по крайней мере ей казалось.
Она стала совсем другой. Теперь она принадлежала Эллиоту, потому что должна была расплатиться с ним за проезд, но скоро она исчезнет из его жизни.
Что же! Видно, так суждено. Она плотнее запахнула покрывала, под которыми была нагой. Ей не нравились эта промозглая сырость, этот влажный тягучий воздух. Холод и сырость подавляли чувства и желания.
А может, оно и к лучшему? Он готовил чай. В холодном утреннем свете не оставалось ничего иного, кроме приготовления чая. Горячий чай должен был согреть ее и заставить забыть о его теле. Оставались считанные часы до того момента, когда судно бросит якорь в Грейбурне.
Он передал ей чашку с чаем, и она стала греть о нее ледяные руки. Он примостился рядом и задумчиво цедил чай маленькими глотками.
Говорить было не о чем. Сделка есть сделка, ее условия честно выполнены обеими сторонами. На горизонте замаячила весьма неутешительная реальность. Еще до конца недели Джорджиана окажется в доме своего отца, а он отправится колесить по свету, как и прежде.
Мускусный вкус чая напомнил о тумане вересковых пустошей и торфяных болот. Он там бродил и полюбил эти места. Любовь была запретная, никак не вязавшаяся с тем, что ему прививали с младенчества, но она не миновала его. Запахи, краски, звуки – ему нравился уклад английской жизни. Это было величайшее противоречие, величайший конфликт в его жизни, он словно существовал сразу в двух мирах.
И разрешить это противоречие было непросто. Он все еще оставался сыном своего отца, как, впрочем, и своей матери. Мортон Истабрук убил их обоих, и сердце его кровоточило, он жаждал мести.
Но чтобы должным образом оплакать Лидию, он должен был вернуться в мир вересковых пустошей и торфяных болот. И понимал, что в пустыню он никогда не вернется, не станет больше жить среди людей его племени.
Месть наступит, когда придет ее черед. Он жаждал мести и был мастером строить планы, долго и терпеливо их вынашивать. Это было частью наследия сына пустыни, и он не мог отрицать очевидного факта. Он умел ждать долго и терпеливо, как ждал возможности встретиться с Лидией и посмотреть ей в лицо. И увидел ее.
Но пока рядом с ним была Джорджиана, с растрепанными волосами и ненасытным телом, с дикой натурой бунтарки, с ее незнанием мира и детской наивностью, черт бы ее побрал!
Он не имел понятия о том, что ждет их в Элинге.
Чарлз поставил чашку и принялся собирать и передавать вещи: пистолет, нож, деньги. Все эти ночи, завернутые в узелок, они лежали у него в изголовье вместо подушки в редкие часы сна. Он старался защитить от нее свое имущество, от нее, обладавшей рассудительностью и расчетливостью бывалого дипломата и хитростью Евы, а сейчас страшившейся будущего.
Он снова устроился рядом с ней и взял чашку.
– Нам понадобятся деньги, которые ты вытащила у меня.
Она пристально смотрела на него.
– Зачем?
– Надо купить тебе одежду. В таком виде ты не можешь отправиться в Лондон. К тому же придется нанять карету и хотя бы на одну ночь остановиться в дешевой гостинице. На все это понадобятся деньги.
– В Грейбурне есть лавки?
– Думаю, есть. Это довольно большой портовый город, куда заходит множество кораблей.
Прозвенел колокол, потом раздался трубный глас: «Уэймот!»
– Отдай мне деньги, Джорджиана. – Впервые за долгое время он назвал ее по имени.
В его устах оно прозвучало как заклинание, будто возникшая между ними близость исчезла. Исчезли жар, желания. Все.
Она похолодела и развязала край покрывала – деньги с шуршанием посыпались на постель.
Много, много денег. Он забыл сколько, потому что не думал ни о чем, кроме ее ласк.
Он принялся считать рассыпавшиеся купюры.
Все они оказались в сохранности. Его бумаги и деньги. Его деньги. Его пистолет. Он заметил ее задумчивый взгляд и сложил вместе пистолет, нож и деньги.
– Что теперь? – спросила Джорджиана дрогнувшим голосом. Он показался ему хрупким и ломким, как сухие стебли кустарников пустыни, как первый лед.
– Теперь все.
Что он хотел этим сказать?
Они сидели в молчании над своими чашками с чаем. Часом позже колокол зазвонил снова. И низкий глухой голос объявил:
– Грейбурн…
Это был конец.
Глава 18
Первое, что она заметила, – это шпиль церкви, возвышавшийся над лесом мачт в гавани. Близился полдень, небо было обложено тучами, когда «Малабар», пыхтя, вошел в гавань и оказался среди множества кораблей.
Складские помещения, такие же серые, как небо, выстроились возле верфи, где кипела жизнь. Каждую минуту нагруженный корабль готов был выйти в море, а бочки и ящики, от которых он только что освободился, укладывали на повозки и ломовые телеги.
Гребные лодки спешили к кораблям, бросившим якорь, а дальше, за якорем, плыли грациозные лебеди. Шум портового города доносился даже до палубы «Малабара», и натужный скрежет старой машины не мог заглушить его, когда корабль преодолевал последние несколько саженей по пути к докам.
Вблизи гавань представляла не слишком привлекательное зрелище, вдобавок воздух был пропитан запахом гниющей рыбы и всепроникающей сырости.
От обилия кораблей, людей и оглушающего шума ее била дрожь. Здесь было еще хуже, чем в Дар-эль-Рабате. И к тому же холодно!
Это было ужасное место, чудовищное! А она так стремилась сюда. Она просто не сможет здесь жить. Ей захотелось вернуться обратно. Чарлз смог бы это устроить. Она вернется, и все пойдет так, как было до его появления в Вэлли. Вот только Лидии больше нет. О Господи! Она совсем забыла о ней и о том, что произошло, – забыла о матери и Мортоне. Все это отступило на задний план перед их нескончаемыми ласками, потому что она изо всех сил старалась отблагодарить его за то, что он взялся привезти ее в Англию.
