— Благоволите сказать принцу, чтобы он почитал госпожу свою супругу и был верен клятве, которую дал ей при бракосочетании.
С этими словами она их покинула. На следующий день кормилица снова пришла к ней; проливая горькие слезы, она уговаривала ее, описывала горе принца, говорила, что его сожаления искренни, что угрызения совести грозят повредить его рассудок, что его любовь к ней неизменна.
— Мадам, вы мне как родная мать, и я почитаю вас так же, как ее.
— Тогда подумайте о том, что я и принцу почти как родная мать, и настаиваю именно по этой причине. Ведь я могу в некоторых отношениях влиять на его рассудок.
— Но, видите ли, я никогда не знала моей матери. Я — женщина, убившая свою мать при рождении.
— Принцу все это известно. Он рассказывал мне об этом много раз. Как вы думаете, почему он послал уговорить вас именно меня?
— Тогда я прошу вас написать ему то, что я продиктую. Согласны ли вы?
Бывшая кормилица принцев села и взяла в руки кисточку. И дочь губернатора провинции Исе продиктовала ей свое письмо:
— Принц, никогда не говорите «прощай» тем, кто вас окружает. Это слово обладает пагубной властью над теми, кто его слышит. Я лучше, чем кто-либо, знаю, что слова, которыми вы пользуетесь, ничего не значат для вас самого, но не все устроены так, как вы. Я до времени заплутала на дороге, что ведет на гору мертвых, вспоминая слова, с которыми вы некогда обращались ко мне. Туман, марево, облако, пар — вот из чего состоит мир, к которому я приближаюсь. Поймите же, что все обещания в адрес той, которая вас любила, еще более зыбки, чем они.
Но принц Накахира все продолжал мечтать о ней. Да и она постоянно видела его образ в своих грезах. В конечном счете они все-таки увиделись. И она искренне попыталась возродить свою былую любовь к нему. Они снова встречались много раз под покровом ночи. Но тщетно она силилась стать прежней, душилась, взывала к богам, погружалась в мечты, наряжалась, выпивала перед встречей одну или две чашечки горячего рисового сакэ, — ей не удавалось отдаться ему так же безраздельно, как раньше, ибо душа ее была уязвлена смертельно.
Да и сам принц не умел теперь находить дорогу ни к своему счастью, ни к своей веселости. Он боялся боли, которую пробуждал в ней, снимая с нее одежды и заключая в объятия. Ему было ясно, что никакой радости она при этом не ощущала. Вздохи, слетавшие с ее уст, походили скорее на горестные стоны.
А вскоре даже и мужская сила стала покидать его по ночам, когда они спали вместе.
Он был так потрясен горем, которое причинил ей некогда, нарушив клятву верности, что эта сила покинула его.
Однажды на заре он сказал ей:
— Когда вы находитесь рядом со мной, я больше не смею поднять на вас глаза и взглянуть как прежде.
— О, это относится не только к вашим глазам, — ответила она принцу. — Я уже заметила, что и желание ваше ослабевает, когда вы лежите в моих объятиях.
— Это я и хотел вам сказать.
— Тогда будьте откровенны. Скажите прямо: я более не испытываю к вам вожделения. Не избегайте правды, как вы без конца это делаете. Не обманывайте меня на каждом шагу.
— Я должен сознаться, что более не желаю вас, как прежде. Я не могу этого объяснить.
Тогда она ответила:
— А между тем это так понятно: ведь у вас есть супруга, которая ждет, когда же она ощутит на себе тяжесть вашего тела, чтобы оно повторило себя еще дважды. Я увидела это во сне.
— Сон, которые вы увидели, не может быть вещим. Знайте, что плоть моей супруги привлекает меня еще меньше, чем ваша печаль.
— Я думаю, что если печаль — это берег, которого я уже достигла, то вам очень скоро суждено ступить на берег неизбывной меланхолии. Печаль и меланхолия — два противоположных берега, что тянутся вдоль непреодолимой реки.
— Говорят, одна только первая любовь помогает душе умершего перебраться через Адскую реку. А вы — моя первая любовь.
— Это чистая правда, но вы для меня — единственный.
— И что же?
— А то, что боги не говорят, что эта любовь, первая она или единственная, помогает усопшим перебраться через реку умерших, заставляя их вожделеть и получать плотское наслаждение.
— Засуха, холод, тьма поднялись из ада, — прошептал принц.
— Однажды вы заставили меня выбирать между ожиданием и отвращением, и тем самым погрузили в неосязаемый туман.
— Вам засуха, мне холод.
— Вам ожидание, мне отвращение.
Вот как дочь губернатора провинции Исе отвечала принцу Накахире. Потом они расстались и не виделись целых девять лет.
Они снова встретились в последний день весны — десятой после той, которая видела их любовь. Но радость ушла из их встреч, как ушло и сладостное желание. Она не сказал ему ни слова.
Они лишь поклонились друг другу со слезами на глазах.
Впоследствии он посылал ей записки, но она на них не отвечала.
Только ставила пометку «Видела» на письмах, которые он ей присылал, чтобы подтвердить, что она их прочла. Написав это слово, она отсылала его письма обратно. Но ни разу больше не снизошла до того, чтобы высказать свое впечатление о мыслях, которыми он с ней делился.
Это была любовница, которая повторяла, что разочаровалась не в любви, а в своем возлюбленном.
Он писал ей: «Позвольте хотя бы смотреть на вас в тишине. Я прильну щекой к вашей груди. Я почувствую ваш аромат. Я омою слезами вашу нежную кожу, хотя не смогу больше подарить вам любовное наслаждение».
Но она не желала более слышать ни про наготу, ни про духи, ни про объятия.
* * *
Спустя долгие годы, во время новогодних празднеств, он снова послал к ней одного из своих родственников с мешочком соли, завернутым в шелковую бумагу, на которой он начертал следующее четверостишие:
Морская пена.
Неумолчный прибой.
Я думаю о вас.
Я тону.
Она не смогла удержаться от смеха при виде этих напыщенных строк.
И сказала его родственнику:
— Передайте ему, что ракушки, выброшенные на берег, раскололись и превратились в песок.
Весной 904 года он дал клятву, что отошлет прочь свою супругу. Так он и поступил. Он изгнал супругу из дома. И предложил в подарок дочери губернатора провинции Исе дворец на одном из южных островов. Но она ответила двум всадникам, доставившим ей послание от принца:
— Пусть не предлагает дары, коль скоро он способен взять их обратно. И пусть не дает клятв, коль скоро он их нарушает.
* * *
Связь была расторгнута. Возраст завладел телами, как сумерки завладевают землею к ночи. И, тем не менее, он продолжал посылать ей письма каждую осень.
