Командир сводного отряда (полковник милиции Панарин. — Прим. авт.) построил всех на травке в каре и провел конкретный инструктаж. Интересный мужик. Небольшого роста, коренастый. Матерый вояка, начинал еще с Осетии. В Грозном почти с первых дней. Нахлебался крови, дерьма, чесотки и вшей по самые гланды. Простой мужик, но очень жесткий. Главный мотив всех его бесед: берегите ребят.
Ехали в поезде спокойно. Профессор и Полковник решили попить пивка. Нарвались на меня. Вместе с протрезвевшим Сэмом получили втык и по строгачу. Собрал личный состав, еще раз объяснил, что за пьянство будет наказывать беспощадно. Пообещал написать приказ о героях дня и копию отправить домой для всеобщего сведения.
В ночь на первое апреля диктор радио пожелала каждому радиослушателю повеселиться и пошутить от души. Мы посмеялись: классная у нас получилась шутка — въезд в район боевых действий.
Я, конечно, не удержался, чтобы не поздравить своих с первым апреля. Фриц и Олень так увлеченно рассматривали из тамбура одну из станций, что не заметили, как я связал шнурки их ботинок. Надо было видеть выражение их лиц, когда они попытались разойтись и стали дергать друг друга за ноги.
Проверил вагоны. Народ успокоился. Лежу на полке. Вспомнил свой прикол, и вдруг стало стыдно. Товарищ майор, ну когда вы из детства-то выйдете?
1 апреля.
Если дни и дальше будут так лететь, то затосковать не успеем. Вечером тащу себя за шиворот к тетрадке, но благие намерения испаряются, как только присаживаюсь на кровать.
Ну, по-порядку.
Приехали мы первого апреля к вечеру. Шли большой колонной, около 15 машин в сопровождении 3-х БТРов. По дороге обошлось без обстрелов, в Грозном также. Подъехали к штабу, нас направили на территорию какого-то заводика.
В мрачном, сыром полуцехе-полуподвале, на полках, напоминающих камеру хранения, жила предыдущая смена. Холод, грязь, теснотища. Командир ОМОНа из Коми предложил собраться (а нас пять ОМОНов) и обсудить, как размещаться. Пока мы собирались, он тихонько дал команду своему офицеру занять побыстрее места получше. Остальные командиры были просто потрясены этим фокусом. Омоновское братство не фикция, здесь многое держится на взаимопомощи. Но он сам себя наказал. Тех, кому не хватило места, отправили назад, в штаб. Там предложили на выбор несколько вариантов, в том числе 3-ю комендатуру. Я вспомнил, что в ней служили наши собровцы и говорили, что там нормальные условия, даже импровизированный душ есть. Поэтому сразу запросился туда. Дали добро. Приезжаем в комендатуру, нам говорят: «Уже разместились приморцы». Но Шулубина (зам начальника УВД области по тылу. — Прим. авт.) так просто не собьешь. Прошел всю школу (а комендатура расположена в школе-трехэтажке) и нашел-таки три комнаты, в которых высились горы мусора и натурального говна. Собрал я бойцов и предложил: один вечер в дерьме, зато остальные дни будем жить по-человечески. Ребята с ног валились, шел уже восьмой час путешествия в брониках, шлемах, с оружием и рюкзаками. Но оказались просто молодцами. До темноты успели выкинуть основную массу мусора из двух комнат. Солома и Кот взяли на себя самую мерзостную работу — отмывать полы от дерьма и наслоений грязи. К полуночи в двух комнатах мы уже расположились на чистом полу, поставили печки и провели ночь относительно нормально.
По части снабжения.
Не могу без смеха вспоминать, какие письма слало МВД: такие-то вещи должно выдать УВД, такие-то получите на месте.
Все этапы нашей поездки характеризовались одинаковыми обещаниями: «В Ростове (Новочеркасске, Моздоке, Грозном) вам все дадут». Завершающий этап этого вранья: «Встанете на довольствие в полку ВВ, там все дадут».
Из всех этих обещаний выполнено одно: в полку нас кормят. Есть можно, но не все.
Кровати Шулубин выбил с треском и скандалом на третий день. Матрасов, спальников и одеял нет. Что привезли с собой, то и бросаем под бок: 40 одеял на 55 человек, и у каждого бушлат. Несколько человек вняли моим предупреждениям дома и взяли надувные матрасы и спальники. Из медикаментов получили коробку пенициллина, жгут и шины. Промедол мы привезли свой, но не стали об этом говорить, прошли все инстанции и не получили ни одного шприц-тюбика. А не привезли бы свой, и случись ранение?
С боеприпасами более или менее, только нет 7,62-мм патронов под наши «АКМСы». Пока запас есть, интенсивные бои не идут, своих хватит.
Первые же впечатления. Пока стояли у штаба, подошли мальчишки: русские и один армянин. Спрашивают: «А вы не уезжаете?» — «Нет, — отвечаем, — а что?» — «Да чеченцы обещают, что когда вы уедете, нас всех вырежут. Правда, мы и сами теперь можем им задать!»
Ненависть здесь посеяна обильно, даже дети втянуты в бойню. Чеченские мальчишки хвастаются, как стреляли из гранатометов по российским танкам. Русский мальчишка рассказывает, как у него на глазах застрелили из дробовика в голову, в упор, капитана-танкиста, взятого в плен: «Вели, вели по улице, а потом один дед подскакивает и как даст! Мозги вперед полетели…» — «А я видел, как снайпер с соседней крыши стреляет, мама показала: «Смотри, — говорит, — гад людей убивает».
Весь день второго апреля личный состав занимался обустройством, а мы совещались и получали разного рода наставления в ГУОШ (группа управления оперативного штаба МВД РФ в Чечне).
Взбесило выступление тыловика: «А разве у вас этого нет? Не может быть! А разве всем это не выдали в Моздоке? Не может быть!»
3 апреля.
Получили команду принять 20-й блокпост. Это от нас метров 600–800 по прямой, 3–4 минуты езды от комендатуры. На перекрестке трех улиц стоит пост по досмотру автомашин. На улице расположены бетонные блоки, между которыми надо маневрировать так, что быстро не разгонишься. А рядом участок одной из улиц огорожен бетонными блоками. Внутри ограды стоят два вагончика, снаружи — несколько спиралей проволоки.
Кругом жилые дома: если возникнет перестрелка — возможны случайные жертвы. Много точек, выгодных для снайперов — 9–12-этажки. В 80–100 метрах — трехэтажный дом с крупными отдушинами — бойницами. Солдаты, сдававшие пост, говорят, что там живут люди, снайперы появляться не должны. Бог его знает — надо проверить. Передавали нам пост вечером, еле успели разобраться с хозяйством, а отработать прилежащий район придется позже.
Сам остался на блокпосту, хочу все ночью увидеть своими глазами, прощупать досконально организацию службы. В качестве военного советника Танкист — наш афганец.
4 апреля.
Всю ночь вертели и крутили, как лучше расставить посты. Ночью главная задача — оборонить самих себя, не допустить потерь от снайперов и внезапного нападения.
Солдаты говорили, что по нашему посту практически не стреляют. Но местные уже с вечера крутились, разнюхивая, кто приехал. Солдаты с приданного БТРа особо сдержанностью в разговоре не отличаются, а два их командира-проверяющих вообще укатили с поста на «жигуленке» с девицами. Боевики, конечно же, с вечера уже знали, что на пост встал новый ОМОН. Ночью решили пощупать новеньких. Работали три снайпера. Один бил из мелкашки совсем близко, щелкнул собаку рядом с нами, то ли прицеливаясь, то ли провоцируя на встречный огонь. Другой лупил потяжелее, с дальних многоэтажек. Третий — где-то в районе пятиэтажки с башенным краном. В этом кране раньше, используя стальную трубу как укрытие, работал снайпер. Его вычислили и расстреляли из двух крупнокалиберных пулеметов с БТРов, а затем влепили снизу из подствольного гранатомета…
