Я улыбнулась.
— Как я уже сказала, у меня есть сведения о вашей лошади.
— Мирская скупость! Думаешь получить награду?
— Не награду, а сведения. Если я узнаю, что мне нужно, я, возможно, смогу сказать вам то, что жаждете знать вы.
— Я не верю мирянам, мирская женщина не может знать то, что мне нужно. — Видимо, это «мирское» имело для него какое-то особенное значение.
Я надеялась представить свои верительные грамоты позже. Вздохнув, я вынула из кармана бумажный сверток и показала человеку его содержимое. Пока Эрен болел, я вычесывала ежевичные колючки из его спутанных светлых волос.
— Уж не из гривы ли вашей лошади эти волосы, «граф»?
Человек упал на колени и закрыл лицо руками, все его притворство исчезло, словно отброшенный ненужный плащ.
— Хвала тебе, Вазрин Творящий, Вазрина Ваятельница, — прошептал он, — нашелся. — Миг спустя он прижал руки к груди. — Прошу тебя, женщина, скажи мне, что он жив. — Он не поднимал глаз.
— Он жив. Кстати, меня зовут Сейри.
Мне показалось, что он сейчас расплачется. То ли оттого, что Эрен жив, то ли оттого, что ему пришлось прибегнуть к помощи «мирской» женщины.
— Я хочу знать, кто он и кто вы, — произнесла я. Он гордо вскинул голову.
— Мне не дозволено говорить о подобных вещах. Ты должна отвести меня к нему.
— Ты сильно заблуждаешься. Я никуда тебя не поведу, пока ты не докажешь, что являешься его другом. Тебе не жить, если ты не друг ему и если захочешь причинить ему вред.
Паоло слегка побледнел, но дубина в его руках не дрогнула.
— Ты не можешь понять, женщина, — заявил коротышка. — Ты обычная. А он… Это невероятно! — Он был вне себя. — Он мой слуга, мой конюх. Он украл моего призового жеребца. Белого. Ты обязана рассказать, где он, поскольку он похитил мою собственность.
— Прекрати это представление. Если уж ты решил изображать знатного господина, нужно было получше изучить их манеры. По огромному числу признаков я заключила, что ты никогда не бывал в Керотее, никогда в жизни не видел керотеан и уж тем более никогда не держал конюха. Ответь на мой вопрос, или я уйду.
— Нет-нет. Ты не должна уходить, не сказав мне, где он. Дай подумать. Я должен подумать. Добрая Вазрин, вложи в мою голову мудрые мысли. — Человек заметался, перебирая пальцами кисти, свисающие с пояса, и бормоча себе под нос. — Я не скажу. Я не могу сказать. Я поклялся. Но я должен найти его. Почему я? Да, все произошло быстро, но Бендал еще не вступил в должность. И что из того, что он ранен? Раненый Бендал стоит десяти таких, как я. Мирская женщина. Я проклят. Но он жив, а зиды близко. Время решает все… — Он перестал метаться и, скрестив ноги, уселся на землю передо мной. — Ты не поведешь меня к нему, если я не скажу?
— Верно.
— И ты позволишь этому чокнутому мальчишке оглушить меня, если я попытаюсь заставить тебя говорить?
— Совершенно верно. — Я старалась сохранять серьезное выражение.
— Значит, ты вынуждаешь меня говорить.
— Докажи, что ты его друг.
Коротышка наклонил голову.
— Что тебе до него? Я могу заплатить тебе, много заплатить, если ты отведешь меня к нему, не задавая вопросов.
— Долгая история. Мне плевать и на тебя, и на твои деньги.
— Он здоров? — Он обхватил колени и уставился в землю.
— У него была ножевая рана на плече, но она хорошо зажила.
— И он ничего тебе не сказал? Может быть, ты причинила ему зло. — Он вскинул голову, и его темные глаза превратились в кинжалы. — Вдруг ты лжешь. — Минутная ярость прошла так же быстро, как и появилась. — Ему не следовало доверяться тебе. Он тоже слишком плохо разбирается в женщинах и в мирском. По правде говоря, вообще во всем. — Человек печально закивал. — Он никогда не…
— Не в том дело. Он не способен говорить.
— Не способен…
— Кроме того, он и не вспомнил бы, что говорил мне. Он не знает, кто он. Он не помнит своего народа, не помнит, откуда он, почему люди короля ищут его по всей долине. Ему необходим друг, который знает его.
— О, моя многострадальная земля… — Миндалевидные глаза наполнились слезами, соленые капли покатились по щекам. Он, не скрываясь, утер их. — Это сделали гнусные зиды.
— Скажи мне, кто ты, — повторила я, на этот раз мягче, чтобы он окончательно не расстроился. — И кто такой твой друг? Я не причиню ему зла, клянусь.
— Меня зовут Баглос. И ты права. Я никогда не носил такого платья. — Он стащил расшитую куртку и швырнул ее на землю. — И я никогда не учился быть проводником. Я учился готовить еду: тушить рыбу, насаживать на вертел перепелов, резать, смешивать, мариновать. Но тот, кто был назначен его мадриссе, был ранен. Когда решили, что Д'Натель должен отправляться немедленно, напали зиды, и все обратилось в хаос. Поэтому мы разлучились, а не потому, что я не гожусь на эту роль, хотя я действительно не гожусь. Я думал, наша последняя надежда умерла, потому что только Баглос мог вести. — Он погрузился в печальное молчание, оставив меня в недоумении.
— Пожалуйста. Ты должен объяснить еще немного. Я не поняла ничего, кроме того, что тебя зовут Баглос и ты повар. Так?
— К несчастью, так.
— И ты был назначен «проводником» Эрена… потому что кто-то другой был ранен?
— Эрен? — Он резко поднял голову, которую подпирал руками. — Кто такой Эрен?
— Твой друг. Он услышал крик серого сокола, которого мы зовем эреном, он дал мне понять, что так его зовут. Это не верно?
Баглос впервые за все время улыбнулся.
— Д'Натель означает сокол. Его зовут Д'Натель. Зиды не забрали его имени. Это хорошо, очень хорошо. Спасибо тебе за известия.
Я обрадовалась, узнав, что в этом хаосе можно найти хоть что-то хорошее. Но меня беспокоили враги, я никогда не слышала о зидах. Кроме того, существовали его способности…
— Был день, когда Эрен, Д'Натель, очень испугался, но не смог объяснить почему. — Я немного подумала и продолжила: — Освещение стало… очень странным… в тот день. И пахло скверно. Ощущения тоже были скверные.
Я ожидала, что он посмеется над этим или озадачится. Но Баглос вскочил на ноги, словно его ужалил скорпион.
— Мы должны идти к нему. Прошу. Проклятые зиды в своем поиске уже нащупали его. И они здесь, совсем близко.
— Три жреца, те, от которых ты бежал, это и есть зиды? Ваши враги?
— Зиды — это воины Зев'На, враги всего, что дышит, всего, что свободно. Они найдут его, если мы не поспешим. Над ним нависла такая опасность, какую трудно даже представить. Прошу, женщина. Он наша последняя надежда.
