Я ни на момент не забывал о такой большой сумме денег, которая была спрятана где-то в поместье Баннервортов, я все еще надеялся заполучить ее тем или иным способом.
Однажды ночью я верхом на лошади ехал по необитаемой части Англии. Луна светила ярко. Я подъехал к реке, над которой на расстоянии примерно в милю от меня был мост. Мне не хотелось тратить время и ехать к нему. По ленивей ряби воды я определил, что река была глубокой, и смело направил лошадь в воду. Когда я был на середине реки, лошади внезапно стало плохо, вместе того, чтобы плыть уверенно и сильно, как она делала раньше, она на мгновение остановилась, а затем погрузилась головой в стремительный поток. Я не умел плавать, поэтому вторая смерть, со всем своим ужасом, казалось, овладела мною.
Волны катились над моей головой, журча и шипя в моих ушах, затем все прошло. Что было дальше, я не помню. Я очнулся на ярком зеленом лугу, на меня падали яркие лучи луны. У меня кружилась голова, я плохо себя, чувствовал, но я поднялся и зашагал прочь… с каждым моментом у меня прибавлялось сил. Я так и не понял, каким образом я был спасен из воды и положен на зеленом берегу: Это всегда оставалось загадкой для меня, думаю, навсегда и останется. У меня появилась идея, что я стал какой-то необычной личностью. Случайно я наткнулся на некоего человека, который был родом из Венгрии и знал множество странных историй о вампирах.
Помимо других вещей он рассказал мне, что вампиры не могут утонуть, поскольку воды выбросят их на берег, а когда лучи луны упадут на них, они снова оживут. Это в точности описывало произошедшее со мной, с этого момента я поверил в то, что являюсь тем самым ужасным, обреченным на долгое существование существом. Эта идея с каждым днем все больше овладевала мной, даже с каждым часом, пока я совершенно твердо и полностью не поверил в это. Я не обманывал никого, когда играл жуткую роль, приписываемую мне.
– Вы же не хотите сказать, что верите в то, что являетесь вампиром? – спросил адмирал.
– Я ничего не говорю, не знаю, что и думать. Я в отчаянии! Вами, теми, кому я старался причинить максимум вреда, во мне пробуждено все человеческое.
– Не обращайте внимания, – сказал Генри, – продолжайте рассказ. Мы простили вам все, этого должно быть достаточно, чтобы успокоить ваш разум.
– Я продолжу и, поверьте мне, не скрою от вас ничего. Я сделаю полное и откровенное признание. У меня появилась мысль, что если я использую свое природное преимущество для того, чтобы заставить вас покинуть поместье Баннервортов, то смогу тщательно обыскать его и, возможно, найти сокровища. Я слышал, как Мармадюк Баннерворт случайно проболтался, что спрятал деньги за картиной в спальне, называемой комнатой, обшитой панелями. Проведя расспросы, я выяснил, что это была комната, в которой спала Флора Баннерворт. Я решил, однако, сначала попробовать мирные варианты, соответственно, как вам хорошо известно, я сделал вам несколько предложений купить или снять поместье Баннервортов; все эти предложения вы отвергли. Я нашел, что вынужден применить первоначальный план, пришедший мне в голову. Я попытался запугать вас, чтобы вы покинули дом. Ошиваясь вокруг, я ознакомился с участком вокруг дома и с планом дома, затем, в одну ночь, через окно я залез в комнату Флоры.
– Но как вы объясните, – сказал Чарльз Голланд, – ваше экстраординарное сходство с портретом?
– Оно отчасти естественно, потому что я принадлежу боковой линии этой семьи. Я видел этот портрет во времена Мармадюка Баннерворта, я хорошо знаю черты лица и одежду на портрете, чтобы сымитировать их. Я рассчитывал такой имитацией произвести гораздо больший эффект. События показали, что мои расчеты оправдались, потому что я и в самом деле произвел этот эффект.
– Вы в самом деле произвели, – сказал Генри, – и, если бы вы не рассказали об этом моменте, вы бы оставили нас в состоянии глубокого недоумения.
– Я знаю, я поступил с вами самым чудовищным образом. Преследуя эту линию поведения, я, думаю, заставил вас покинуть дом.
– Именно что заставили.
– Флора побледнела, когда я вошел в ее комнату. Когда я посмотрел на её сладкие черты лица, моя совесть стала грызть меня за то, что я намеревался сделать. Но я заявляю, что мои губы никогда не касались ее и что, кроме страха, Варни, вампир, не причинил ей никакого вреда.
– А сейчас вам удалось достичь вашей цели? – спросил Генри.
– Нет, сокровища еще нужно найти. Мортимор, палач, проследил за мной и узнал о моих намерениях, он пожелал разделить со мной деньги. Но ему, так же как и мне, помещали, а тяжелые и упорные поиски не дали ничего, кроме разочарования и горечи.
– Значит, деньги все еще спрятаны?
– Я надеюсь, но надеюсь еще и на то, что их найдете именно вы; никто не обладает таким правом на них, как вы, так сильно, пострадавшие от них.
– Тем не менее, – заметил Генри, – я не могу не думать, что они спрятаны слишком тщательно. Картину много раз снимали с местами, и это не дало никаких результатов, поэтому, я боюсь, что дальнейшие затяжные поиски ничего не дадут.
– А я думаю, что вы можете быть уверены, что слова умирающего Мармадюка Баннерворта были произнесены не зря. У меня есть все основания верить в то, что рано или поздно вы, несомненно, станете обладателями этой суммы.
– Но есть ли у нас право владеть ею?
– А у кого есть большее право владеть ею? – спросил Варни. – Скажите мне.
– Это весьма разумная, мысль, – сказал адмирал, – даже если бы вы были дважды. вампиром, я сказал бы вам это. Это очень здравая мысль. Я бы хотел узнать, у кого есть большее право на эти деньги, кроме тех, кто так сильно пострадал от них.
– Хорошо, хорошо, – сказал Генри, – не нужно спорить о деньгах, которые, возможно, никогда не будут найдены. С моей стороны, у меня мало уверенности в успехе поисков. Но конечно, точно сказать ничего нельзя. Я думаю, что тщательный обыск дома даст ответ.
– Предположу, сэр Френсис, – сказал Чарльз Голланд, – что вы уже закончили свой рассказ?
– Да, и теперь вы знаете все. А, мне остается только лечь и умереть с надеждой найти покой и утешение в могиле, в которой мне было отказано в этом мире. Моя жизнь была бурной и полной злых страстей. Я надеюсь, что в течение короткого срока, что мне осталось прожить, я узнаю кое-что о спокойствии и умру в мире.
– Можете быть уверены, Варни, поскольку вы нашли у нас убежище, – сказал адмирал, – то можете оставаться в нем сколько захотите. Считаю, что вы добровольно сдались, а в таких обстоятельствах враг заслуживает уважительного отношения, он всегда будет поднят на борт.
– Вы опять, – сказал Джек, – называете дом кораблем.
– Что тебе до того, я бы мог назвать его бушпритом! Разве я не твой капитан, ты, увалень, я всегда прав, когда ты неправ. Но вы, господин Варни, идите, ложитесь и отдыхайте, потому что, кажется, вы совсем измотаны.
Варни выглядел страшно измученным. С помощью Генри и Чарльза он прошел в другую комнату и лег на кушетку, показывая симптомы немощи и потери сил. Все стихло. Присутствие этого человека в коттедже Баннервортов производило абсолютно иное состояние paccyдкa, чем раньше. Он смотрел на них в совершенно иной манере. Он совершенно изменил свои планы на будущее. У него уже не было тех надежд и ожиданий, которые были когда-то. Он был уже другим человеком. Он видел в Баннервортах тех, кто спас ему жизнь и кто, несомненно, раньше связывали с ним опасные предчувствия, которые не давали ему и надежды быть принятым в семью.
