На одно мгновение дом, мистер Берринджер и он сам показались ему увязшими очень глубоко, на дне какого-то котлована, а земля вокруг поднимается как стены.
Последние день-два гром громыхал реже, и это было приятно, потому что дом и так наводил страх. Поэтому он и предпочел бы, чтобы экономка не уходила. Разговор — полезная штука: он поддерживает спокойствие, подумал он. Лорригану все время чудились какие-то посверкивания, иногда земля начинала будто бы дрожать мелкой дрожью, а раз-другой краем глаза он совершенно отчетливо видел маленькие язычки пламени. Пациенты, чувствовавшие дрожь и трепет и видевшие вспышки, были ему знакомы. Однажды он прослужил три года санитаром у старого джентльмена, которому постоянно казалось, что Великий лондонский пожар[46]— его рук дело, и соответственно временами у него случались припадки глубокой меланхолии и угрызений совести из-за смертей, причиной которых он стал, сопровождающиеся приступами страха, что он сам погибнет в пожаре. Лорриган считал, что джентльмена следовало поместить в психушку, но семья никак не решалась прибегнуть к таким крайним мерам, поэтому его отослали в уединенный дом вместе с Лорриганом и книгами по высшей математике, в которой он был признанным специалистом. Но при всех его недостатках, когда он хорошо себя чувствовал, это был приятный джентльмен, а дом находился среди холмов на юге Англии, где все выглядело как-то уютней, чем здесь. Лорриган вздохнул и пошел спать.
Утром стало еще хуже. Солнце палило, и на дороге никого не видно. Она никогда не была оживленной, но когда он по ней ездил, все-таки не выглядела такой заброшенной, как сейчас. Он с нетерпением ждал возвращения миссис Портман.
Она пришла около половины двенадцатого и принесла ворох сплетен, ходивших по городу. Когда Лорриган услышал о поломке телефонов, он пошел проверить их аппарат и обнаружил, что не может связаться с коммутатором в Сметэме. Он вернулся довольно мрачным и прервал ее повторный рассказ вопросом, не чувствует ли она запах гари.
— Дом какой-то чудной, — ворчал он. — Старик наверху — ну, против него я ничего не имею, к таким я привычен. Но вот запах гари и поломки… И сны. Я не припомню, когда я так плохо спал, как сегодня ночью. Самый настоящий кошмар. Сплошные животные — не поверите, миссис Портман, я был как в зоопарке. Все время бродил какой-то огромный лев… Я никак не мог от него спрятаться — вы знаете, как это бывает во сне…
— Вы не поверите, — сказала миссис Портман, — но то же самое сегодня утром говорила моя внучка. Она перед завтраком была в саду, вбежала и говорит, что в Сметэм, наверное, цирк приехал, потому что она видела большущего льва в углу сада. Весь завтрак болтала об этом льве, пока мать не прикрикнула на нее, потому что отец плохо себя чувствует. Он полицейский, знаете ли, пришел с ночного дежурства совсем никакой. Все о чудесах толковал.
— Да что уж тут чудесного, — проворчал Лорриган.
— Ну, не знаю, — ответила миссис Портман. — Я вот люблю все красочное, но до Джека мне далеко. Ему бы художником стать, а не полицейским, чего он только не видит в деревьях и закатах. Я ему сказала, что если бы у него под носом случилось убийство, не дай Бог, на фоне заката, так закат он заметил бы, а на убийство и внимания не обратил.
— Закаты, конечно, хорошая штука, — сказал Лорриган. — Только ничего в них особенного нет. Моя Бесси недавно писала в школе сочинение о закатах, и чего только этот ребенок туда не напихал! Я за все сорок лет таких красок в закатах что-то не видал. По мне, так неправильно это. Нечего детишек учить на небо глазеть, есть вещи и поважнее.
— Само собой, — согласилась миссис Портман. — Вот если бы я собралась покупать картину, я бы выбрала такую, в которой не одни только краски. Мне нравится, когда в картине содержание есть. У меня наверху висит картина — от матери осталась — «Последние дни короля Карла Первого», я, помню, в детстве смотрела на нее и плакала. Говорю вам, мистер Лорриган, мне нравится такая картина, чтобы я что-то чувствовала.
— Меня-то картины не очень заботят, — ответил Лорриган. — Хотя, конечно, какая-нибудь хорошая, жизненная… Вот, например, вывеска паба на другом краю города — «Красный лев», вот это живопись! Может, это я о ней думал, а потом мне этот сон приснился…
— Наверно, — сказала миссис Портман. — Господи, какая духота, а, мистер Лорриган? Надо чайку выпить. Вы как, составите мне компанию?
— Не откажусь, — согласился мистер Лорриган. — Я пока пойду еще раз взгляну на мистера Берринджера и пройдусь по саду, а там, глядишь, и чай заварится.
— Давайте, — сказала миссис Портман и пошла в свою комнату. Через несколько минут она опять спустилась вниз и собралась зажечь газ, чтобы вскипятить чайник.
Нужно было бы смотреть просветленными глазами Энтони, чтобы увидеть то, чего не увидели ни она на кухне, ни Лорриган в саду — огромное количество маленьких язычков пламени, пляшущих по всему дому. Что-то новое проступало сквозь земные предметы, другая Энергия стремилась воспользоваться любой возможностью перейти в материю. Миссис Портман взяла коробок спичек, и когда невидимый огонь дугой изогнулся над ней, с удивлением вспомнила болтовню своей внучки о льве. Затем она открыла коробок, вынула спичку, чиркнула ей…
Лорриган шел по саду от калитки к дому. Волна жара буквально ударила его, а столб огня, рванувшийся навстречу, ослепил. Он отшатнулся, заорал и прижал руки к глазам. Когда он смог открыть их снова, то увидел, что пламя над домом стоит аж до неба. Почему-то он подумал, что занялись занавески. Но с дороги, куда он вылетел, озадаченно оглядываясь, он видел не пламя, вырывающееся из окон и дверей, а сплошной клуб огня. Он то взлетал, то опадал, рвался наружу и втягивался внутрь; жар и свет причиняли боль, и Лорриган, спотыкаясь, побрел по дороге, подальше от этого пылающего ужаса. «Что случилось? — тупо думал он. — Что она наделала? Боже, весь дом полыхает!» Рев пламени бил в уши, он закрыл их руками и моргал, глядя на поля сквозь слезы. И тут он вспомнил о своем подопечном.
Он встал как вкопанный, понимая, что обязан сделать что-то. Но даже его помраченному сознанию было ясно, что сделать ничего нельзя. Никто бы не выжил в этом яростном пламени, и его пациент и миссис Портман уже наверняка погибли. Надо было вызывать пожарную бригаду, полицию — а телефоны-то сломаны! Лорриган чуть не заплакал от беспомощности. Десяти минут не прошло, как они разговаривали на кухне с миссис Портман о картинах, львах и зоопарках, а теперь она и ее хозяин сгорели заживо, а дом… рушится?
— О Боже! — воскликнул он, — не дай ей выйти! — Его охватил тошнотворный страх, когда он представил выбегающую из дома фигуру, объятую пламенем. — О Боже, убей ее, убей, — бормотал он, — я этого не вынесу, а потом потуши его. — Но Бог продолжал заниматься какими-то своими божественными делами, возможно, как раз подразумевающими продолжение пожара.
Некоторое время спустя Лорриган примчался в город, и вскоре пожарная бригада, доктор Рокботэм и еще несколько людей уже собрались вокруг дома. Жар был невыносимым, все держались на приличном расстоянии, а любая попытка приблизиться к дому оказывалась обреченной на неудачу. Пошли в ход брандспойты, и потоки воды обрушились на огонь. К тому времени горело уже добрый час, но огонь и не думал ослабевать.
