Сам Осман-бей, повелитель Туниса, — тусклый старик в огромной чалме, — развалясь на подушках, искоса посматривал на Селима, седобродого пиратского вожака. Стар стал Селим, стар. Уже не тот, что лет тридцать назад. Нет уже более лихих авантюрных рейдов, когда от прибрежных гяурских городов оставались лишь дымящиеся развалины, а цены на рабов падали так низко, что каждый житель Магриба мог купить целый десяток. Осторожен стал Селим-бей, особенно после того, как португальцы сожгли Танжер. Триста раз подумает, прежде чем пуститься в плавание, да и там зря рисковать не будет. Мудр. Может, это и хорошо. Для правителя, но никак не для разбойничьего вождя! Есть ведь и другие. Тот же Джафар аль-Мулук — красивый, как молодой месяц. А как угодлив и исполнителен! И кажется, не очень-то верен Селиму. Конечно же, не верен! И сам хочет занять его место. Осман-бей усмехнулся. Помочь, что ли, Джафару? Или пока подождать? Как там у гяуров в древности говаривали? Разделяй и властвуй! Надо поговорить на эту тему с секретарем, хитроумным Кятибом ибн-Гараби. Как тот относится к Джафару? Говорят, аль-Мулук неоднократно подшучивал над редковатой бородой ученейшего секретаря, назвал ее «узкой, словно змея». Да… Борода у Кятиба и вправду узкая.
Осман-бей приветливо кивнул Селиму, послал со слугой чашу шербета в знак милости. Поискал глазами Джафара. Не нашел… Наверное, забавляется в саду с девками. Или нет. Он, кажется, больше мальчиков любит. Впрочем, мальчики в саду тоже есть. А это кто рядом с Селимом? Подносит чашу… Ах да! Это старый пройдоха Касым, слуга. Кстати, давно с ним не было хорошей беседы. Момент самый подходящий — гости обкуренные, отяжелевшие. А ну-ка!
Жестом подозвав слуг, бей Туниса оперся на них и медленно покинул зал. Утомился от танцев и музыки — пора и отдохнуть. Заодно переговорить кое с кем, хоть с тем же Касымом. Не брезговал Осман самими подлыми людишками, знал твердо — каждый на что-то сгодится. Потому и был единовластным повелителем Туниса. Пока был… Расположившись на низкой оттоманке в затянутых зеленоватым шелком покоях, прогнал наложниц. Снял чалму, улегся на подушках, велел секретарю незаметно позвать Касыма.
— Да продлит Аллах твои годы, о великий… — кинулся было в ноги Касым, но, увидев, что бей недовольно поморщился, тут же перешел на более деловой тон: — Селим-бей привез триста шестьдесят невольников.
— Триста пятьдесят пять. Пятеро умерли. Это я и без тебя знаю. Дальше!
— Точно так, о многомудрый! — Касым опять стукнулся об пол лысой башкой. Потом продолжил как ни в чем не бывало: — Еще захватили галеру «Йылдырым». Говорят, лучший корабль султана. С ним команда. Джафар… — Старый пройдоха замолк, словно обмолвился совершенно случайно.
— Что Джафар?
— Джафар хотел бы, очень бы хотел командовать «Йылдырымом», мой повелитель! Но, увы… Мой хозяин Селим настолько не доверяет Джафару, что предпочел оставить на судне старого капитана. Вернее, того, кто его увел у турок, — грека Илию.
— Гяура?!
— Ну, пока гяура. Да ведь обрезание, о светоч правоверных, довольно быстро сделать можно. Что этот самый Илия и собирается.
— Кто еще из вновь прибывших заслуживает упоминания?
— Гм… Есть там некто Ялныз Эфе, что родом из северных краев. Говорят, в Истанбуле он ворвался в султанский гарем и опозорил там всех наложниц.
— Вах! — Осман засмеялся старческим дребезжащим смехом. Известие о глумлении над гаремом повелителя турок весьма его позабавило.
Засмеялся и секретарь, узкобородый Кятиб ибн-Гараби.
— Этот самый Ялныз Эфе спелся с рыжебородым Шафихом.
— А, с пьяницей-то, упаси Аллах от такого друга!
— С ним, о мудрейший! Сегодня видал их вместе. Вроде как шли к одноглазой Хаспе. Видно, девочек захотелось.
— Могли б и получше место найти. Дальше!
— Джафар же присмотрел себе другого — с глазами, дикими, как у шайтана, зато уж силен. Зовут Матою. Рус. По-арабски ни бельмеса, зато вроде Джафару верен, как пес.
— Вроде? Или верен?
— Нельзя сказать точно, о мудрейший. Времени-то прошло еще всего ничего!
— Ладно! О них хватит. — Осман хлопнул ладонью по оттоманке. — Поведай-ка, что собирается делать Селим?
Поведав бею о том, что собирается делать Селим — организовать очередной налет на ближайшее побережье, — старый пройдоха Касым низко склонился и, получив от секретаря за предоставленные сведения мелкую серебряную монету, пятясь, выбрался из бейской опочивальни.
— Коз-зел!!! — Рассмотрев монету при свете светильника, он обиженно выругался.
Впрочем, негодование на его лице тут же сменилось самой льстивой улыбкой — он увидел Джафара. Луноликий красавец с черными тщательно ухоженными усами шел по коридору навстречу в парчовом распахнутом на груди халате, в окружении жеманных мальчиков.
— Исчезните! — столкнувшись с Касымом, фыркнул на мальчиков Джафар. — Как поживает уважаемый Селим-бей?
А дальше Джафар оглянулся и шепотом осведомился насчет охраны «Йылдырыма», на что сразу же получил вполне конкретный ответ. Еще бы! Даром, что ли, он платил деньги пройдохе Касыму?
На «Йылдырыме» ждали возвращения Олега Иваныча Ян и Илия. Они уже присмотрели в гавани вполне подходящую фелюку — грязную и пахнущую гнилой рыбой. Правда, рядом стояло несколько пиратских галер. Следовало быть очень осторожными.
Илия с Яном вышли на корму «Йылдырыма» и, опершись на перила, вглядывались в сгущавшуюся вечернюю тьму. Она уже накрыла полгавани и неудержимо наползала на город. Вот уже не видно старой ступенчатой башни, вот исчезла городская стена, остались лишь освещенные факелами ворота, а вот из-за облака выкатилась луна, зараза!
В этот момент протопали по сходням чьи-то ноги. Илия и Ян разом обернулись. Нет. Не Олег Иваныч. Молодой парень, в шальварах и распахнутой на смуглой груди безрукавке, с большой плетеной корзиной в руках. Корзина была накрыта тканью.
— Капитан Илия? — сверкнув белозубой улыбкой, осведомился он у Яна.
Тот отрицательно покачал головой и показал на грека.
Парень подошел к капитану, осторожно поставил корзину, откинул ткань…
Илия с Яном заинтересованно склонили головы.
Все так же улыбаясь, парень чуть отошел от корзины и, выхватив из-за пояса узкий кинжал, вонзил его в левый бок грека. После чего бросился в воду. Ну а там — и след простыл.
На галере поднялась суматоха. Кричали, размахивали руками, ругались. Никто толком ничего и не понимал. А когда немного прочухались, кинулись прочесывать берег. Да только не нашли уже никого. И никто не обратил внимания, как стоявшая неподалеку от «Йылдырыма» фелюка некоего Ясифа Геленди — грязная и пропахшая рыбой — вдруг ни с того ни с сего снялась с якоря. Ну, снялась и снялась — мало ли.
Ошарашенный поляк даже не сразу осознал, что произошло. Кто убил? Зачем? Почему? Вообще, как это все получилось?
