Филипп де Лафонтен, дед Адриана, верил, что свободно живет в Париже. Он ходил по делам, покупал привычные мелочи, писал письма, в которых жаловался на здоровье, на слабеющую память, на невнимательного внука, и как-то ухитрялся переправлять их через пролив. Адриан, не посвящая деда в подробности своей деятельности, старался объяснить старику, что тот очень рискует при нынешнем французском режиме. Что ему нужно переехать в Англию, где титул, во всяком случае, титул Адриана его защитит.
Адриан знал, что за дедом в Париже тщательно следят. Ищейки Клейборна наблюдали за ним, сменяя друг друга. Вывезти его будет непросто. Особенно потому, что раздражительный старый джентльмен не желает уезжать с родины. Адриана это злило. Он не мог придумать никакого плана, чтобы быстро вытащить старика из его обожаемого Парижа.
Увы, в последнее время беспокойство не оставляло графа. Хотя до сих пор все срабатывало, Адриан не знал, как долго просуществует его безумный обман. С Филиппом де Лафонтеном пока все в порядке. Клейборн успокоился. Все лето Адриан снабжал его устаревшей информацией и несущественными деталями, придавая правдоподобность поискам «безумца, возглавляющего группу отщепенцев». А сам тем временем вместе с отрядом продолжал действовать. Начиная с мая они вывезли в общей сложности шестнадцать человек за пять рейсов. Французские власти подняли крик. Обещанная награда подтверждала, как мало им известно. И Клейборн – Адриану впору было смеяться, – Клейборн был поглощен преследованием этого фантома, отказываясь признать долгожданную добычу в Адриане, который сидел напротив него, обсуждая последующие поиски «безумца».
В последнюю встречу Клейборн развернул перед Адрианом диаграмму. На ней были подробно указаны все прошлые рейды и все порты, через которые вывозили беглецов. Адриан был в ужасе. В бумаге перечислены все те места, где он во Франции чувствовал себя как дома, все его старые убежища в Париже и Нормандии. Но что сделал умный министр с этим «портретом» своего «безумца»? Он похвалил себя за то, что вспомнил про Адриана и убедил его помочь. Помочь поймать кого? Самого себя?! Адриана пугала слепая логика этой затеи. Он был исключен из списка подозреваемых, потому что считался «распутником, испорченным а никудышным человеком». Потом его назвали единственным, кто способен найти «настоящего гения международного саботажа». Клейборн не мог понять, что человек, разительно отличающийся от него в приватной жизни, мог быть умен и хитер в других делах. Это означало, что Адриану придется участвовать в этой шараде, балансируя на лезвии ножа. Пока ему это удавалось. Нужно удержать это хрупкое равновесие.
Кристина слышала, как Адриан поднимается по лестнице. Узнала она и голос Томаса среди тех, кто вышел несколькими минутами раньше.
Не очень это любезно с его стороны – уйти, не попрощавшись. Но в последние дни это стало обычным явлением. Томас предпочитал избегать ее.
Дверь открылась. Адриан, казалось, не удивился, что Кристина еще не ложилась.
– Уже довольно поздно, – сказала она.
– Три. – Адриан взглянул на карманные часы.
Она плотнее запахнула халат.
– Ты выиграл?
– Прости, что?
– В карты. А Томас?
Адриан задумчиво посмотрел на нее.
– Нет. Никто из нас не выиграл.
– Позор. – Кристина помолчала. – Я хотела поговорить с тобой. – Сев на кровать, она похлопала рукой по матрасу, указывая на место рядом с собой. – Пока не раздевайся. Я хочу только поговорить.
Развязав галстук и расстегнув верхние пуговки воротничка, Адриан сел на край постели и посмотрел на Кристину, потом погладил ее по щеке. Голубые глаза на смуглом лице смотрели серьезно и тоскливо, и у нее внутри что-то сжалось. Ее решимость дрогнула, сменяясь желанием отложить разговор еще на одну ночь…
– Адриан, – начала она, – прежде чем ты уедешь, мы должны поговорить. Очень откровенно и честно.
– Кристина, я боюсь разговаривать с тобой иначе, – рассмеялся он.
– Хорошо…
– Нам действительно необходимо сейчас вести этот разговор? Я так устал.
Адриан наклонился вперед. Это всегда получалось так легко: он притянул ее к себе и глубоко вздохнул. Словно целую вечность мог просидеть так.
Ее халат распахнулся. Застонав, он поцеловал ее грудь, сильнее распахнул халат, прокладывая дорожку поцелуев до талии.
– Адриан… – Кристина попыталась засмеяться. – Я думала, ты устал.
– Не для этого.
Он потянулся к масляной лампе, повернул фитиль. Огонек заморгал, потом погас. Темнота. Если не считать светившей в окно огромной яркой луны.
– Адриан. – Кристина прижала руку к его губам, чтобы предотвратить следующую атаку. – Прежде чем ты уедешь, я хочу все понять. Я не хочу сердить тебя и загонять в угол. Но я хочу знать. У нас есть только четыре дня, чтобы во всем разобраться.
В темноте послышался глубокий вздох. Отстранившись, Адриан сел на край кровати и поглядел в окно. Его силуэт четко вырисовывался в лунном свете. Потом налил себе бренди. Судя по звуку – много.
– Ты не можешь уклоняться от вопроса, который я задам тебе.
– И что это за вопрос?
– Ты меня любишь?
Адриан засмеялся, отхлебнул бренди, потом, запрокинув голову, допил весь стакан.
– Я привязан к тебе больше, чем хотел бы, – промурлыкал он.
– Это не любовь.
Он повернулся. Его лицо было в тени. А ее – Кристина это знала – залито лунным светом.
– Нет, не любовь.
Она закусила губы.
– Понятно.
– Ничего тебе не понятно. Я очень осторожен с тобой Кристина. Потому что ты мне нравишься. Ты воображаешь, что я никогда не говорил этих слов раньше? Еще как говорил. Я разбрасывался ими весьма свободно. И пожинал плоды удовольствия, которые можно за них купить.
– И не нужно говорить их мне, – сказала она, – поскольку ты все уже получил?
– Кристина… – Адриан наклонился к ней. – Я забочусь о тебе. Гораздо больше, чем хотел бы…
– Прекрати! – оттолкнула его Кристина. – Как ты можешь так прикасаться ко мне, а потом говорить такие банальности? «Я забочусь о тебе». Честное слово, Адриан, ты заставляешь меня чувствовать себя нежеланной гостьей, которую ты очень стараешься не обидеть…
– В определенном смысле ты действительно гостья, Кристина. В моей жизни уже очень давно нет постоянства. Что-то во мне, крича и требуя, стремится к той близости, которой ты хочешь. Но меня пугает, как ты смотришь на меня, как интересуешься мной. Еще больше меня пугает, что я заворожен тобой и примирился с этим.
Адриан встал, словно покончив с трудным делом. Он скинул рубашку, потом остальную одежду и, прежде чем лечь, налил себе еще бренди.
– Как я поняла, – сказала Кристина, – ты только что объяснил мне, что не говоришь со мной о любви, потому что, возможно, ее нет. И я должна чувствовать себя польщенной и прыгать до потолка от счастья.
