Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
— К ч-чертям? Не, не поп-падем, — пообещал Вася заплетающимся языком.
— Дай Бог, — вздохнула я.
— П-прощай, если что…
Дверца захлопнулась, грузовик рванул с места. Глянула я на него сзади, перекрестила. Как доехала на нем живая? Верно, надо было за этих парней кому-то помолиться, вот и послал мне Господь этот шальную трехтонку. А что, хорошие парни — ни одного матерного слова не сказали! Ангелы, дорогие, доставьте Василия и Алексия по назначению…
Пристанционный поселок уже спал — редко где светилось окошко. Я знала, что никто не откроет, если попроситься переночевать. Да и самой боязно: не знаешь, на кого нарвешься. Такое лукавое время… Доковыляв до колодца, я напилась воды. Иначе не знаю, выдержала ли еще восемь километров пути до дома!
Когда горящие огоньки скрылись из виду, в полной темноте сразу напал страх. «Ну чего бояться?», уговаривала я себя. Проселочная дорога шла все больше полем, разбойников здесь не водится, волки не бегают, собаки все знакомые; шорохи — это деревья неодушевленные на обочине шумят. А поди ж ты — страшно. В лесу-то как собиралась ночевать? Уговоры не помогали. Тогда я стала молиться вслух: громко читала подряд все молитвы, которые знала. Читала и думала: «Что же ты орешь, ведь внимание к себе привлекаешь!» Прекращала молитву — снова нападал животный страх. Но когда молилась — чувствовала, что на меня словно опускалась какая-то защитная оболочка. Об этом не расскажешь, надо пережить.
Чтобы срезать три километра пути, можно было свернуть на заброшенную узкоколейку, по которой лет тридцать назад вывозили торф из нашего поселка. По ней и днем-то не каждый соглашался идти, а ночью… Сильная усталость, оказывается, придает смелости. Когда я свернула с дороги, мне стало вдруг себя жалко до слез… Господи, за что? Захлестнула обида на весь мир — сидят себе людишки в теплых и светлых жилищах, никто обо мне даже не вспомнит! Шла я медленно. Узкоколейка обросла дикой малиной. Корзина цеплялась за кусты, казалось, что тебя все время кто-то дергает за руку. Мои молитвословия стали прерывистыми: каждый раз, когда спотыкалась о какую-нибудь корягу, из головы вылетала вся последовательность слов, и я начинала сначала. В конце концов я перестала повторять и слова, только иногда выкрикивала: «Господи! Господи!» Но это и была настоящая молитва — из самой глубины сердца.
Перед мостом через нашу речку последний полукилометровый отрезок узкоколейки пролегал среди поля и сохранялся незаросшим — ни деревьев, ни малины. Насыпь возвышалась над окружающим пространством, на горизонте стали видны цепочки огоньков дальнего жилья. До дома оставалось идти совсем немного. Я остановилась и оглянулась. Красота неземная! Небо с мириадами звезд начиналось прямо от горизонта; над головой простирался Млечный Путь, который пересекали светящиеся точки летящих самолетов. Дай Бог им не упасть и не сбиться с маршрута. Сбоку обнаружился ковш Большой Медведицы, по которой ориентируются мореплаватели. Как хорошо, что я заблудилась не в море… Злоба на весь мир исчезла. Какие-то люди сейчас так же, как и я, выкарабкиваются из беды. Как помочь им? Только молитвой. Молитва помогает, если в это верить. Иоанн Кронштадтский об этом как-то очень хорошо сказал, обязательно надо найти точную цитату… От души попросила я святителя Николая о терпящих бедствия в море и на суше и с чувством исполненного христианского долга двинулась дальше.
Но тут я увидела, что со стороны моста приближаются двое — свет их фонариков прыгал в темноте в разные стороны. Сердце заколотилось: бандиты! Живут у нас на поселке двое освободившихся из зоны… Никто, кроме них, не пойдет сейчас по узкоколейке, электрички на сегодня закончились. Надо как-то спасаться — прыгнуть с насыпи, что ли. Ногу ведь сломаю… Фонарики приближались.
— Наташа, ты? — услышала я женский голос.
— Я…
— Живая? Федь, она… — всхлипнула женщина.
— Валентина, ну всё, всё, не разводи тут озёр, — сурово одернул мужчина супругу, закурил, потом сказал мне: Давай, что ль, корзину-то! Боец, не бросила. А вообще, с тебя бутылка!
— Да хоть три!
Мы обнялись, как родные. Этих людей — мужа и жену в поселке я видела, но даже имен не знала. Ольга Ивановна заставила их ночью идти на станцию к знакомым, чтобы утром заявить о моей пропаже в милицию — пусть лес прочесывают. А сами деревенские — осенью на буднях уже мало народа живет — решили сами спозаранку в лес идти. Валя и Федор довели меня до дома чин чинарем — с двумя фонариками. Так-то любой ночью сможет!..
У Ольги Ивановны на крыльце горел свет. Я постучала в дверь. Потом в окошко. Она долго открывала свои запоры, но смело распахнула дверь. И никого не увидела: я сидела на ступеньке, потому что ноги совсем не держали.
— Кто тут? — Она стала вглядываться в темноту.
— Я… — донеслось снизу.
— Ты? — радостно воскликнула Ольга Ивановна. — Когда ж ты явилась?
— Только что. Трофимовы привели.
— Заходи в дом. Холодно.
— Не… Дайте попить… Чаю, только теплого. Лимон есть?
Я выпила несколько чашек подряд.
— Всё, пошла спать… — Я наконец нашла силы встать.
— Ну иди, иди… — с облегчением сказала Ольга Ивановна. — А я вижу: света у тебя всё нет и нет, сколько раз стучала в окно и дом обошла… Так и поняла: заблудилась девка. Не знаю, что и делать. Темно, в лес не пойдешь! Акафист Николе три раза прочитала. Четвертый раз начала. Вдруг слышу, будто ты меня зовешь. Ты звала меня по имени?
— Нет, постучала.
— А меня кто-то окликнул: сразу сердце в пятки. Ну, думаю, это ты уже с того света…
— Больше в лес не пойду!
— Ты? — засмеялась Ольга Ивановна. — Завтра побежишь. Тебя разве удержишь! Теперь знаешь, как дорогу домой искать…
— Ой, лучше не надо… — зажмурилась я.
— Наперед не загадаешь, лучше или хуже… Ну иди спать-то, завтра расскажешь.
Действительно, мысль, что в лес больше не смогу ходить, не давала покоя. Назавтра я отлеживалась, а через день — с утречка побежала, осенний слой белых пошел. В жизни нет случайностей — это само по себе чудо. Для чего-то Господь попустил мне заблудиться — не ради же того, чтобы внушить страх перед лесом. Нет… Так собираются крупицы духовного и молитвенного опыта. Только преодолевая жизненные испытания и побеждая искушения, можно этот опыт приобрести. Даже в таком малом деле, как поход за грибами.
А цитата праведного Иоанна Кронштадтского дословно звучит так: «На молитве всегда твердо верь и помни, что каждая мысль твоя и каждое слово твое могут, несомненно, могут быть делом».
Сны Ольги Ивановны
Соль земли
Ольга Ивановна была старожилом нашего теперь уже дачного поселка, в котором жила с юности, считай, более полувека. Она срослась с этим местом и очень любила его. Ее цепкая память хранила огромное количество житейских историй — не верится, что она никуда не выезжала за пределы Березова. Вся ее тяжелая жизнь трудящегося человека состояла из событий местного масштаба — бед и радостей двух-трех сотен людей, которые так же, как и она, редко покидали свои дома. Ольга Ивановна очень переживала, что на ее глазах история поселка становится никому ненужной и неинтересной — даже выросшим здесь детям и внукам местных старожилов. И память о живших в поселке людях исчезает, будто и не жили вовсе. Однажды завели мы опять на эту тему разговор.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
