В тот период Паула получала один отказ за другим. «Небо» не хотели финансировать на тех условиях, что она будет режиссером, а Грин будет играть главную роль. Грину же не удавалось развеять ее сомнения по поводу сценария, ее страх перед провалом, ее неуверенность в своем таланте.
Знакомый до боли рефрен. Он знал мотив наизусть. Месяцы тотальной взаимозависимости постепенно растворялись в неделях все большей замкнутости, все реже произносимых слов и невысказанных монологов. Грину тоже непросто было устоять на ногах среди орды актеров, заполонивших город. Он больше не делился с ней своими ночными кошмарами, полагая, что у нее нет для них места, поскольку достаточно своих. Паула же в свою очередь рассматривала его уход в себя как первый симптом его к ней охлаждения. Как это было далеко от истины! Он просто волновался, сможет ли в дальнейшем ее обеспечивать. Проблема заключалась в деньгах, а не в том, что он не хотел слышать ее голос, видеть ее брови, чувствовать ее подмышки. Он даже думал на ней жениться, завести детей – он желал делить с ней весь мир.
В один прекрасный день через семь месяцев после их знакомства, вернувшись после неудачной кинопробы, он не застал Паулу дома. Ее одежда, фотографии, книги, все вещи исчезли. Она ушла так же, как в свое время ее биологический отец: внезапно, без объяснения причин, без записки, без сожаления.
Обезумевший от тоски, изъевший себя упреками, он пустился на ее поиски. Но в Америке скрыться не составляет никакого труда – снять под вымышленным именем комнату и начать новую жизнь. Через три месяца он узнал, что она пребывает в компании Ричи Мэйера, режиссера «Тупика», того мерзавца, который выгнал со съемок сначала Кейджа, а затем и его.
Вне себя от ревности, Грин часами караулил дом Ричи в Брентвуде, в страхе увидеть в окне Паулу. Взвинченный до предела, он был готов на жесткую мужскую драку или, по крайней мере, на скандальную перебранку, но ни Мэйер, ни Паула ему не попадались.
Вместе с ней его покинула и без того эфемерная уверенность в собственных силах. Он больше не писал, пропускал пробы и практически не готовился к тем маленьким ролям, которые ему из жалости отводили директора по подбору актеров. Постепенно другие заботы – деньги, деньги, деньги, роли, роли, роли – овладели его истерзанной душой, и он вспоминал о Пауле с колкой болью глубокого траура, неутолимым желанием, затаенной печалью, осознавая при этом, что не имеет на нее никаких прав. Собственно, он ни на что не имел прав. Все эти долгие годы он ничего о ней не слышал.
ДВАДЦАТЬ
Обдумывая сложившуюся ситуацию, актеры молча пили пиво. Тупо уставившись на выцветший ковер, пыльный, сделанный под дерево камин, где блестел высокомерный Оскар, на запотевшие бутылки с пивом «Будвайзер», они, слегка опьяневшие после нервного напряжения, вполуха слушали звуки телевизора в доме Родни на Уитли-Хейтс.
– А Родни знает, что Тино мертв? – спросил Бенсон.
– Хороший вопрос, – сказал Джимми.
– Конечно, знает, – сказал Грин.
– А Стив? Мускул? Кто-то из этих троих убил Тино, – продолжал рассуждать Бенсон. – Но мы не знаем кто. Представим, что смерть Тино на совести Стива и Мускула, почему тогда они нянчатся с Родни?
– Знаете, какой возможен вариант? – спросил Грин, стараясь сконцентрировать свои мысли на том, что в данный момент было важнее взаимоотношений Родни и Паулы. – Родни и та женщина задумали провести своих напарников, а Стив и Мускул хотят провести их. Таким образом, мы имеем дело с двумя парами, пытающимися обмануть друг друга. Но Стив и Мускул играют по жестким правилам: они прикончили Тино, и теперь очередь за Родни и той женщиной.
Он не мог произнести имя Паулы вслух.
– Если они разделаются с Родни, то все деньги – у них в кармане, – заметил Джимми.
– Та женщина надежно сидит в Лас-Вегасе, – сказал Грин решительно. – Это тормозит их действия. Ведь она позвонит в полицию, случись что-то с Родни. Если Родни убьют и она поможет следствию, то, скорее всего, ей удастся избежать наказания за кражу в обмен на сотрудничество в судебном процессе. Если уж мы смогли до этого додуматься, то для Стива и Мускула это очевидно. Так что же им делать? Они ждут, пока эта женщина приедет в Голливуд, и тогда на их улице наступит большой праздник.
– Вы отдаете себе отчет в том, что все это происходит на самом деле? – спросил Джимми с горечью. – Это не актеры, голоса которых мы сейчас слышим. Это не радиопьеса. Мы слышим голоса грабителей и убийц. Это происходит в реальном мире. И в конце дня они не получат извещения о расписании репетиции на завтра.
– Что, по-твоему, реальность, Джим? – спросил Бенсон. – Всю свою сознательную жизнь я зарабатывал деньги иллюзией. О чем ты говоришь? Я уже не знаю, что реально, а что нет. И, честно говоря, меня это уже не волнует. Если меня сейчас пристрелят, то, перед тем как умереть, я подумаю: это реально или это шоу? И прежде чем кто-нибудь успеет ответить на этот вопрос, я уже буду парить среди звезд. Так какая разница, Джим? Есть ли у кого-то в этом городе определение реальности? Послушай, что я прочитал на прошлой неделе. В диснеевских магазинчиках можно купить сейчас бейсболки и майки с изображением Микки-Мауса или Гуфи. Эти вещи изготовляются в Доминиканской республике. Люди, занимающиеся их производством, должны пахать шестнадцать лет – только представь себе, ШЕСТНАДЦАТЬ лет, – чтобы заработать сумму, которую президент «Диснея» зарабатывает в час! В час! Шестнадцать лет и один час! Что здесь реальность, а что выдумка? Все смешалось. Мы проведем Стива, Мускула, Родни и его подружку, и я сделаю это с превеликим удовольствием. Подай-ка мне еще бутылочку, Джим.
Джимми протянул ему пиво.
– Если мы будем сидеть сложа руки, – предупредил Грин, – то Родни и той женщине из Лас-Вегаса крышка.
– Да, черт, – сказал Джимми, – этого еще не хватало. Нам только в спасателей превратиться!
– Мы же можем просто подождать, что будет дальше, господин Грин, – предложил Бенсон. – И тогда нам останется разделаться лишь со Стивом и Мускулом.
– Но в таком случае мы станем соучастниками убийства, – с трудом выговорил Грин.
– Вы их знаете? – спросил Бенсон. – До сих пор это всего лишь имена персонажей, которых мы слышим по радио. Негодяй Родни и воровка Паула. И не забывайте: возможно, вовсе не им, а Стиву и Мускулу угрожает опасность. Может быть, именно Родни и Паула превратили Тино в господина Сосульку. Кто знает. Хотя лично я поставил бы на Стива и Мускула. – После двенадцати бутылок пива он наконец опьянел и рассуждал без всякой ложной скромности.
– А ты? – спросил Джимми.
– А я бы хотел после всего этого смотреть на себя в зеркало со спокойной совестью, – ответил Грин с тяжелым сердцем. Он отказывался верить в то, что Паула хотела спасти тело и душу Родни. Ведь в роли ангела она была с ним, с Грином, чтобы излечить его. Сейчас же она исполняла роль прагматика. Она просто хотела получить свою долю, чтобы затем помахать Родни ручкой.
