Он склонился к ее губам. Он целовал ее так долго и так сладостно, что у Элизабет закружилась голова. Оторвавшись от ее губ, он приподнялся и стал расстегивать молнию у нее на джинсах. При этом он тихонечко рассмеялся.
— Что такое? — спросила Элизабет.
— Знаешь, как это забавно: расстегивать свои джинсы, когда они надеты на ком-то другом.
Элизабет тоже улыбнулась и приподняла бедра, чтобы ему было удобнее раздеть ее.
Алек был в игривом настроении. Он принялся водить пальцем по животу Элизабет, а она должна была догадаться, что он рисует. Она уворачивалась и хихикала. Ей было щекотно. Но в то же время его прикосновения возбуждали.
— Ты что-то слишком сложное изображаешь. — Элизабет пыталась сосредоточиться, но это было невозможно.
— Я великий художник. А ты, пожалуйста, не вертись. Я не могу рисовать на дергающейся поверхности. Лежи спокойно, иначе весь труд пойдет насмарку. — Алек нарочито нахмурился. — Ты еще не догадалась, что я делаю? Может, тебе намекнуть?
— Я давно уже догадалась, что ты делаешь, — хихикнула Элизабет и вновь принялась извиваться.
Теперь Алек уже «рисовал» в самом низу ее живота и на внутренней стороне бедер.
— Это не осьминог? — несмело предположила Элизабет.
— Видишь, какой я талантливый. Ты догадалась с первого раза!
— Правда?
Алек кивнул и прервал свои «занятия рисунком», хотя Элизабет теперь уже хотелось, чтобы он не останавливался. Но он лег рядом с ней.
— Твоя очередь. Посмотрим, а вдруг ты тоже великий живописец. — И он провел рукой себе по животу.
Элизабет приняла вызов.
— У меня другая манера, сэр. Но в мастерстве я вам не уступаю.
Она была счастлива. И не только потому, что они так мило дурачились. Алек вел себя с ней свободно и раскрепощенно. Он не боялся ребячиться, показаться смешным. Он ей доверял.
— Вы предпочитаете писать акварелью, — заметил он, когда Элизабет принялась «рисовать» у него на животе, но не пальцами, а языком.
— У вас есть возражения, сэр?
— О нет. Мне даже нравится ваша манера. Пожалуйста, продолжайте.
Она немного приподнялась и провела языком по его соску, потом легонько прикусила зубами.
— Что-что? — Элизабет на секунду оторвалась от своих «художеств», когда с губ Алека сорвался стон наслаждения.
— Ты не просто великий художник. Ты гений.
Элизабет рассмеялась и провела языком по его напрягшейся плоти. Теперь уже она задавала ритм их любовному действу, а Алек подчинялся ей, не в силах сдерживать страсть, рвущуюся наружу. Когда все закончилось, он закрыл глаза и еще долго лежал неподвижно, приходя в себя.
— Спасибо, — выдохнул Алек, когда снова смог говорить.
Он привлек Элизабет к себе и принялся покрывать поцелуями ее лицо. Потом чуть отстранился и приподнялся над нею, опершись на локоть.
— Знаешь что?
— Что?
— Я умираю от голода. Давай примем душ и пойдем разогревать твой завтрак.
— Ладно. Кто первый? Ты?
— Пойдем вместе, — предложил Алек. — Я же не эгоист, к тому же не могу перебежать даме дорожку.
В душе Элизабет намылила Алеку спину и нарисовала на мыльной пене большое сердце с их инициалами внутри.
— Ну и кто из нас романтик? — спросил он, смеясь.
— Алек, скажи мне, пожалуйста, одну вещь, — вдруг посерьезнела Элизабет. — То, что было у нас вчера ночью… оно оправдало твои ожидания? Я имею в виду фантастическое свидание в День святого Валентина?
— Нет.
— Нет?!
Он повернулся к ней и крепко обнял, прижимая к себе.
— То, что было у нас вчера ночью, превзошло все мои ожидания!
— Это правда?
— Да, Либби.
Они вышли из душа лишь через полчаса. Алек накинул халат и отправился в кухню разогревать завтрак. Элизабет снова надела его рубашку и джинсы. Одеваясь, она заметила, что в углу спальни лежит мешок с почтой — ответы на объявление в разделе знакомств.
— Что ты собираешься делать с этой макулатурой? — спросила она, когда Алек заглянул в спальню и сказал, что завтрак подан.
— Ничего.
— Ничего?
— Ну, честно говоря, Джио хотел их забрать.
Элизабет рассмеялась, тряхнув головой.
— Джио точно заберет!
Завтракали они в гостиной. За едой продолжали дурачиться. Пихались под столом босыми ногами, слизывали варенье друг у друга с пальцев.
В самый разгар веселья входная дверь неожиданно распахнулась.
— Алек, я пришел забрать свои письма. Ты где?.. Бет?!
— Джио! — в один голос воскликнули Алек и Элизабет.
5
У Элизабет было такое чувство, что она наблюдает за происходящим со стороны. Как будто видит кадры из фильма в замедленной съемке. Двое мужчин, которых она любила больше всего на свете, молча смотрели друг на друга. Но это было затишье перед бурей. Конечно, Джио все равно бы узнал о том, что его младшая сестра и лучший друг теперь вместе. Но Элизабет хотела, чтобы это произошло не так. Она собиралась постепенно подготовить брата… Впрочем, к чему теперь рассуждать об этом? То, что случилось, уже случилось.
— Что, черт возьми, здесь происходит, Алек? — Джио угрожающе шагнул к другу, сжимая кулаки.
— Джио, я тебе все объясню. Все не так, как ты думаешь. Пожалуйста, выслушай меня…
Элизабет поняла, что Джио не станет слушать. Она узнала этот опасный блеск в его глазах, это упрямое выражение лица…
— Джио, не надо! — с отчаянием выкрикнула она, пытаясь удержать брата от опрометчивого поступка, о котором тот потом пожалеет.
— Помолчи, Бет! Это наше с ним дело. Мы разберемся сами, а ты не лезь.
— Но ты же не понимаешь! Это все я затеяла. Я — а не он! — Элизабет очень надеялась, что ей удастся отвлечь брата, пока он немного не успокоится и не будет в состоянии выслушать ее объяснения. У Джио был вспыльчивый характер. Вспыльчивый, но отходчивый.
— Что-то я сомневаюсь. Не случайно же еще в школе его называли Пронырой красавчиком. Он кого хочешь охмурит.
— Тебя правда так называли? — Элизабет повернулась к Алеку. Она в первый раз об этом слышала.
— Правда-правда, — ответил Джио за Алека. — Но на этот раз я его так отделаю, что от его смазливой рожи останется только воспоминание. И его будут звать не Красавчиком, а Квазимодо. Как, Алек? Такое прозвище тебе нравится?
— Джио, послушай свою сестру. Не надо делать поспешных выводов. — Алек встал из-за стола и протянул руки к Джио раскрытыми ладонями вперед, давая понять, что хочет мира.
