непропорционально больших клешней, пальмовый краб осторожно, короткими перебежками сбежал по стволу пальмы вниз и, быстро перебирая ножками, бросился к куче водорослей, где суетливо толпились его сородичи над тушкой мертвой рыбы, выброшенной на берег. Шевелящийся разноцветный клубок красно-синих крабов, жадно разрывающих сине — зеленую тушку, резко контрастировал с белоснежным песком, переливаясь под яркими лучами карибского солнца. Даже смерть в этом райском уголке на острове Пинос, переименованном вождем кубинской революции в остров Хувентуд (остров Молодежи) в 70 километрах от Кубы, выглядела красочно.
Вдали послышался стремительно нарастающий рокот автомобильных моторов, и крабы бросились врассыпную к спасительным пальмам, оставив на раскаленном песке свою истерзанную добычу.
Колонна из трех джипов WILLIS без брезентовых тентов стремительно пронеслась вдоль берега, сминая и с хрустом вдавливая колесами в песок, не успевших спастись крабов. В машинах находились: сам вождь кубинской революции Фидель Кастро, его брат, министр обороны молодой республики, Рауль Кастро, и абсолютный хозяин острова Пинос, Артуро Линсе (Рысь) — близкий друг Фиделя и одновременно телохранитель и личный летчик Команданте, с которым тот прошел всю повстанческую войну против Батисты в горах Сьерра Маэстра.
В это удушливо-жаркое утро 26 августа 1963 года они ехали из маленького аэропорта рядом с Нуэва-Хероне на секретную советскую базу с условным наименованием «Школа № 16» под командованием подполковника Галечяна Левона Павловича, куда был перебазирован из СССР подвижный береговой ракетный дивизион с комплексом «Сопка». Этим утром в присутствии Фиделя Кастро техника дивизиона в торжественной обстановке должна была быть передана кубинцам, которых обучили ракетчики дивизиона. После демонстрации огневой подготовки и торжественной передачи командования капитану Эскуредо, дивизион должен был быть перебазирован на Кубу, рядом с портом Матансас.
После того, как стих гул моторов удаляющейся колонны, крабы осторожно начали спускаться с пальм. Они жадно набросились на еще трепещущие останки раздавленных сородичей, пожирая свежую плоть. Жизнь завершала свой очередной цикл, чтобы сразу же начать новый, вплетая его в бесконечное полотно жизни…
В кабине шестиместного пассажирского самолета Late 28 было душно. Ровный громкий шум двигателей убаюкивал, и девочка уснула, уронив голову на плечо Карташову. Клементина сидела перед ним с прямой спиной, практически не расслабляясь всю дорогу. С боку и сзади находились трое его конвоиров, контролируя все пространство салона и молча наблюдая за ним. Крепкие парни, в кепках и кожаных куртках — таких увидишь в толпе и тут же забудешь — опасные своими отточенными навыками и этой «незаметностью», работающие только на проведение точечных акций. Автоматов у них не было — они только мешают в тесном пространстве. Степан был уверен, что теперь вместо автоматов каждый из них получил по «Браунингу FN High Power», надежное оружие для ведения стрельбы в замкнутом пространстве, с патронами 9 мм. «Парабеллум» с оболочечными пулями. И все эти пули были предназначены ему. Клементина с самого начала не имела оружия, и это было понятно. Она слишком близко находилась от него, и он мог вооружиться, нейтрализовав ее.
Карташов незаметно осматривался, выискивая хоть малейшую возможность для побега и просчитывая варианты. Естественно, в салоне самолета о побеге не могло быть и речи.
ВСЕ ВРЕМЯ ПОЛЕТА ОН ЛИХОРАДОЧНО РАЗМЫШЛЯЛ, КУДА ОНИ ЛЕТЯТ!?
Девочка была его единственным шансом. Только благодаря ей, его не сразу изолируют. И он всячески старался привязать ее к себе, тщательно играя роль так не хватающего ей отца. Аннэт льнула к нему, как к единственному знакомому человеку. Клементину она, к его радости, старалась избегать и шла только к нему, а он обнимал ее, ласково улыбался и нежно брал на руки, когда та уставала. И девочка отвечала ему взаимностью, не отпуская его руку ни на минуту. Девочка, маленький мирок которой развалился на части, и посередине этой разрухи был он — единственный остров мнимой стабильности.
В квадратном окне самолета он разглядел океан и стремительно приближающуюся белую линию берега с пальмами…
ПИНОС! ЧТО ЖЕ ЕЩЕ!
Мысль лихорадочно заработала, припоминая время, когда он был отправлен в командировку в Гавану. Надо было помочь сохранить революцию на Кубе, и это было как раз накануне разгрома американского десанта в заливе Свиней. Тогда он хорошо изучил Гавану, там у него имелся схрон с «заначкой», где было все необходимое для экстренной эвакуации. О «заначке» знал только он, так его учили. А сейчас он был в лучшей своей физической форме, благодаря круглосуточным боям в академии, которые, в конце концов, должны были его уничтожить. Теперь его задача — суметь сбежать от охраны и покинуть Пинос. Надо быть начеку и использовать любую возможность.
Карташов прекрасно осознавал, что после прибытия на остров каждая секунда будет на счету, и чем дольше он будет оставаться под охраной, тем стремительнее будут уменьшаться его шансы на побег. Или его нейтрализуют на месте, или повезут обратно в Москву на добивание, что маловероятно.
За окном, сливаясь друг с другом, стремительно замелькали казармы. Далекие пальмы и вышки охраны величественно проплывали назад, на фоне мельтешения более близких построек. Самолет жестко коснулся взлетной полосы, подпрыгнул и, снова тяжело осев, покатил по бетонке, мелко подрагивая всем корпусом.
— А этот какого хэра приехал? — Полковник Галечян, невысокий, черноволосый с густым загаром на и без того смуглой коже, недовольно вглядывался в приближающуюся колонну из трех служебных джипов. В переднем джипе сидел Фидель Кастро, что и вызвало недовольство Галечяна. На «смотрины», как полковник называл сегодняшнее мероприятие, должен был приехать Рауль Кастро — заядлый сторонник Москвы. В отличие от своего младшего брата, Фидель недолюбливал Советский Союз, в частности Хрущева. Он считал, что Хрущев предал идеалы Кубинской Революции, согласившись на ультиматум американцев провести демонтаж советских ракет.
«Новость об отступлении, — писал он, — заставила плакать кубинцев и советских людей, которые готовы были погибнуть с гордо поднятой головой».
И только благодаря стойким сторонникам Москвы, Рауля Кастро и Че Геваре, отношения с Советским Союзом сохраняли видимость стабильности. И вот сейчас Рауль наверняка уговорил старшего брата поехать на это «торжество». А для полковника Галечяна и советских офицеров 390-го дивизиона: Ющенко, Волкова и Иванова — это был ужасно неудобный фактор, который они не могли предвидеть.
Рядом на короткую взлетную полосу приземлялся самолет Latecoere 28, с какими-то безумно ценными пассажирами. Никто на базе не знал кто на борту. Им просто было приказано обеспечить жилье и беспрекословно выполнять распоряжения двух, скорее всего, КГБ-шников, которые встречали самолет.
Затягиваясь сигаретой «Популярес», Галечян зло и одновременно растерянно смотрел, как с одной стороны приземляется самолет, а с другой подъезжает кавалькада революционеров. Рядом с ним на столе в большой вазе
