буфета, Джоуи открывает ее первым, и маленькая комната заливается светом. И он стоит прямо там, в коридоре, ожидая нас. Его руки засунуты в карманы костюмных брюк, а ткань рубашки туго натянута на его огромных мышцах, когда он буквально вибрирует от гнева. Мы втроем выходим в коридор, но Данте полностью сосредоточен на мне. Его глаза пылают жаром и яростью, и каждая клеточка моего тела дрожит от страха.
— Данте, это… — начинает Джоуи, но он обрывает ее.
— Иди и подожди в моем кабинете. Я разберусь с тобой позже, — огрызается он, не сводя с меня глаз. И я тоже не могу отвести от него взгляд. Я хочу избежать интенсивности его взгляда, но не могу. Итак, я стою, моргая и отчаянно пытаясь не блевать.
— А эта? — спрашивает Максимо.
— Отведи ее в комнату для гостей. Ту, что в восточном крыле, — шипит он сквозь стиснутые зубы, его ярость ощутима в каждом отдельном слове.
— Мне ж — жаль, — бормочу я, но он не обращает на меня внимания.
— Следуй за мной, — говорит Максимо и начинает идти по коридору, и я повинуюсь ему, потому что, по крайней мере, это означает, что я смогу на некоторое время избежать гнева Данте. Может быть, он успокоится. Может быть, он поймет, когда я расскажу ему, почему я пыталась сбежать. Может быть, сегодня ночью над Чикаго будут летать свиньи.
Я следую за Максимо вверх по лестнице в восточное крыло дома. Он ведет меня в спальню, которая очень похожа на другие, пока я не замечаю, что это не так.
— На окнах решетки, — говорю я, нахмурившись, когда захожу внутрь.
— Да, — соглашается Максимо.
Когда я осматриваю комнату, здесь нет ничего, кроме кровати и тумбочки с лампой, прикрепленной к стене. Похоже, что к нему примыкает небольшая ванная комната, но комната скудная и совсем не похожа на ту роскошь, в которой я останавливался ранее.
— Но я не буду… Здесь есть бар… — я моргаю, глядя на него.
— Да, — снова говорит он. — И замок на двери тоже, — и с этими словами он исчезает за указанной дверью, и я слышу щелчок, когда он запирает меня внутри.
Мое сердце замирает в груди, и я борюсь с желанием не заплакать, пока сижу на кровати и жду Данте. Почему я послушался Джоуи? Почему я просто не принял то, что было раньше? Это было намного лучше, чем это. За исключением того, что это было не совсем так. Я все еще была пленницой, просто удобной. Причина, по которой мне нужно сбежать, не изменилась.
Я смотрю на светлые голые стены и задаюсь вопросом, была ли это комната Николь. Здесь ли Данте держал свою невесту перед тем, как убить ее?
Интересно, придет ли он сегодня вечером. Придет ли он вообще или просто оставит меня доводить себя до полномасштабной панической атаки, пока я жду того наказания, которое он для меня припас.
Откидываясь на кровать, я кладу руки на живот и тихо шепчу слова уверенности своему крошечному лучику надежды.
И я жду.
Глава 20
Данте
Дверь в мой кабинет чуть не слетает с петель от силы, когда я врываюсь внутрь, чтобы противостоять моей коварной младшей сестре. Она сидит на маленьком диване в углу, сложив руки на коленях, и ковыряет ногти. Она чертовски нервничает, и ей следовало бы нервничать, потому что я никогда так чертовски не злился на нее за всю свою жизнь, и до сегодняшнего дня она вытворяла много темного дерьма.
— Какого хрена, Джоуи? — я шиплю, гнев вибрирует в каждом мускуле моего тела и заставляет меня трястись от подавляемой ярости.
Она поднимает на меня взгляд, ее длинные темные ресницы мокры от слез:
— Прости, Данте
— Прости? Блядь, прости? — я кричу, стуча кулаком по своему столу и заставляя ее подпрыгнуть в испуге.
— Я не думала, что тебя это волнует.
— Не лги мне, черт возьми, — рычу я. Она никогда раньше меня не боялась, и у нее никогда не было причин для этого, но я так давно не испытывал подобной ярости. Нет, с тех пор как я узнал о Николь. Я проглатываю комок гнева, и вместо этого он сжимается в моей груди. — За что, Джоуи? Ты действительно так сильно меня ненавидишь?
Ее глаза вспыхивают гневом и годами подавляемых эмоций. Я действительно вижу, как по ее телу пробегает волна гнева, прежде чем она вскакивает с дивана:
— Я ненавижу этот чертов дом. Я ненавижу, что не могу вынести ни хрена без того, чтобы кто — нибудь не наблюдал за мной, Данте, — визжит она. — Я ненавижу, что вы с Лоренцо можете делать все, что вам заблагорассудится, потому что вы родились с членом! В то время как я должна быть идеальной, избалованной принцессой, которая даже дышать не смеет без разрешения, — ее грудь вздымается от усилий, с которыми она произносит обличительную речь, и слезы текут по ее щекам.
— Какое, черт возьми, это имеет отношение к Кэт?
— Почему ты держишь своего маленького питомца? Почему ты не можешь быть таким же несчастным, как я?
Я подхожу к ней ближе:
— Ты думаешь, я хотел такой жизни, Джоуи? Ты думаешь, я не мечтаю о том, чтобы просто уйти?
— Сбежать в Италию, как Лоренцо? — съязвила она.
— Я никогда этого не говорил.
Она качает головой и уходит в другой конец комнаты:
— У меня никого нет, Данте, — шмыгает она носом.
— Это неправда.
— Да, я хотела причинить тебе боль. Я хотела отплатить тебе за то, что ты отослал меня. И Кэт хотела убраться отсюда. Она отчаянно хочет уйти, она должна была уйти, если пришла ко мне, верно? Она даже притворилась, что я ей нравлюсь, — издевается она. — Она нашла бы другой способ, если бы это было не со мной. Она найдет способ, старший брат. К счастью для нее, она не привязана к этой семье, как я.
Ее слова задели меня гораздо сильнее, чем я ожидал, потому что я знаю, что в них есть доля правды. Насколько отчаянной, должно быть, была Кэт, чтобы довериться моей младшей сестре, которая не проявляла к ней ничего, кроме презрения. И я знал это все это время, не так ли? Я убедил себя, что я тот, кто контролирует ситуацию, а она
