Но что значит самому оказаться — как, например, я, пусть в скромных масштабах и на недолгое время, — в центре всеобщего внимания? Что значит самому стать сенсацией, которой мир дивится, но не более десяти дней кряду? Я нередко предавался размышлениям о той удивительной пропасти в восприятии, которая разделяет летчика, сидящего внутри своего самолета в таком страшном напряжении, что сводит живот, — и неторопливо бредущего далеко внизу пешехода, который случайно, без всякой на то причины поднимает глаза и видит скользящий по небосводу крошечный обтекаемый силуэтик. И нет ли тут некоторого сходства, думал я, с тем, как воспринимается смерть. Ведь умирающий человек, тот, с кем происходит смерть, возможно, чувствует, будто он находится внутри самолета, внутри огромного полого металлического цилиндра. Зато присутствующему при сем наблюдателю, наоборот, кажется, наверное, что он находится снаружи летящего в бездонной вышине крошечного самолетика, и ему невозможно вообразить, что там, внутри, кто-то есть. Вот, быть может, в чем разница в восприятии смерти умирающим и тем, кто наблюдает его кончину. В этом же, пожалуй, заключается и различие между тем, кто сам является шумной сенсацией, и тем, кто этой сенсацией упивается».
— Это все?
— Все.
— И сколько же слов? Около тысячи, мне кажется. Нет, тысяча двести.
— Одна тысяча девяносто два.
— Неплохо, неплохо. За одно утро — совсем неплохо. Есть, правда, повтор: «дивится» и «удивительный», но мы это уберем. Ваше впечатление?
— По-моему, хорошо.
— По-вашему, значит, хорошо?
— Угу.
— Отчего же тогда мне мерещится в конце вашей фразы еле заметный вопросительный знак, который, однако, поставлен там, как выразился бы полицейский чин, вполне умышленно?
— Да нет. По-моему, правда хорошо. Очень хорошо.
— Бросьте, Джон.
— Что именно?
— Каково на самом деле ваше мнение?
— Ну, если вы настаиваете… Этот кусок, мне показалось… гм… не знаю, как поточнее выразиться… Он явно… он больше отдает журналистикой, что ли, чем предыдущая часть книги.
— И куда вы клоните?
— Вот я и подумал, не…
— Выкладывайте же!
— Подумал — то есть пока вы диктовали, — подумал, что вы, может быть, все же решили использовать ту статью, о которой уже шла речь, помните? Статью, которую вы написали для «Санди таймс». Про Диану. Внесли кое-где кое-какие изменения применительно к новому контексту, но суть осталась прежней. Я прав?
— Нет. Обедать будем?
* * *
Почему у меня радостно и легко на душе, когда Джона нет дома? Почему при нем я вечно чувствую себя не в своей тарелке? О боже, хоть бы один старый друг нашелся! Идаженеобязательно близкий, но старый друг. Человек, для которого я не всегда был слепым уродом.
* * *
Посмотрим, посмотрим… где же?.. А, вот он. Так. Ну, это уж не бог весть как трудно. Дайте-ка… О, черт, ясное дело, заменили на эти проклятущие… Как же они называются?.. Как? Как? Как? Как они называются? Вот дьявольщина, слово вертится на языке, а не дается, — что твой… что твой чих, которого никак не дождешься. Как же эта хреновина называется? А, а, погодите… Кнопочный! Кнопочный телефон! Да, кнопочный… А ведь прежде как было просто набрать номер… и каждое движение было характерно только для телефона. Но нет, разумеется, никак невозможно оставить что бы то ни было в покое, все нужно переиначить, даже те редкие приборы, которые каким-то чудом еще работают. Ну, так, попробуем. Номер Эндрю, номер Эндрю, номер Эндрю. Неужели забыл? Нет, не может быть! Ну же! Вспоминай, вспоминай! Нашел время забывать! Погоди, погоди, 631 и что-то там… Гм… 631… 631… 631–3341! Так, теперь смотри не забудь. 631–3341. Ага, посмотрим, вот 1, а вот… вот 3… Значит, это 6. Прекрасно, стало быть, 631 нашли. Так… 3341… Так, так… вот 3… и еще раз… и 4, с другого боку… а теперь… ага… верно… тогда 1 прямо над 4. Так, все правильно. Прорепетируем. 6–3–1… ох, нет, это же 4… Нет-нет, это именно 1, именно 1… Давай сначала. 6–3–1, верно. Черт, а что после 1? 6–3–1–3–3–4–1. Так. 3–3–4–1. 3,3,4,1. 3,3,4,1. Есть. Теперь поехали! 6–3–1… черт, стоп! Ладно, спокойно, спокойно, главное — спокойствие… Итак, 6–3–1… гм… 3… и снова 3, 4–1. Et voilà[26]. Ничего не вышло.
— Вы неправильно набрали номер. Уточните и наберите снова.
— Что?
— Вы неправильно набрали но…
— Ладно, ладно. Так, сейчас проверим еще раз. 6 — да… 3 — да… 1 — да… снова 3 — да… вот 4…1. Все вроде бы верно. Итак. 6–3–1–3–3–4–1.
— Вы неправильно набрали номер. Уточните…
— Сука безмозглая! Почему это неправильно? Ты что, своих номеров не узнаешь? 631–3341. В чем же тут закавыка, черт побери?
Ах да. Это же Лондон. Ну конечно, Лондон — в этом все дело. Код 0171! 0171–631–3341! Ну-с. О господи, куда, на хрен, делась семерка? Постой. 1–2–3… следующий ряд: 4–5–6… потом 7. Точно под 1, только двумя рядами ниже. Так. 0–1–7–1–6–3–1–3–3–4–1. И снова ничего. 0–1–7–1… э, э… 6–3–1–3–3–4–1.
Ага, наконец-то.
— Не вешайте, пожалуйста, трубку, ждите ответа. Ваш абонент знает, что вы ждете соединения.
— И что теперь?
— Не вешайте, пожалуйста, трубку, ждите ответа. Ваш абонент знает, что вы ждете соединения.
— Да-да, милая, я и в первый раз все услышал.
Погодите, погодите. Мне кажется… Мне кажется, я знаю, что это такое. Это… это… как бишь ее… Автоматическая служба распределения вызовов. Во-во. Очередная бесполезная новинка. И зачем все это придумывают? А интересно, что произошло бы, что произошло бы, если б я набрал собственный номер? Что? А вот увидишь. Сначала мне сообщат: «Не вешайте, пожалуйста, трубку, ждите ответа. Ваш абонент знает, что вы ждете». Потом… Потом, да, звонят-то ведь мне, так что я услышу, как меня соединяют. А после? Меня соединят со мной же? Ха!
Постой, постой-ка… Проклятие! Не надо было вешать трубку, в конце концов кто-нибудь да ответил бы. Так ведь положено делать, верно? Не вешать трубку, да? Начинаем сначала. 6–3–1… нет, черт подери, нет… Сначала: 0–1–7–1–6–3–1–3–3–4–1.
— Не вешайте, пожалуйста, трубку, ждите ответа. Ваш абонент знает, что вы ждете соединения.
— Угу.
— Не вешайте, пожалуйста, трубку, ждите ответа. Ваш абонент…
— Алло?
— Я хочу поговорить с Эндрю Боулзом.
— С кем, простите? Эндрю… как дальше?
— С Эндрю Боулзом.
— Извините, здесь таких…
— Не дурите. Он, знаете ли, всего лишь глава агентства.
— Ничего подобного.
