— Да уж.
Грегорин пожал плечами. Королев понял, о чем он подумал: «Такие уж времена».
— Вы принесли сегодняшний отчет? — поинтересовался полковник.
— Да.
В машине Королев поставил паек на пол, возле ног. Грегорин включил свет и махнул рукой в сторону водителя.
— Это Володя, мой водитель. Мы можем говорить при нем.
Водитель повернулся к Королеву. У него было одутловатое лицо с маленькими глазками, которые выглядывали из опухших щек, словно из норки. Крупная волосатая рука поднялась в знак приветствия, и Королев ответил ему кивком головы. Из пайка просачивался одуряющий запах. Краковские сосиски. Королеву оставалось лишь надеяться, что встреча не будет долгой.
— Интересно. Эти татуировки… Когда у вас будет развернутый отчет по результатам вскрытия? Завтра?
— Да. И надеюсь, что завтра же мы сможем опознать этого человека. В архиве на него что-то должно быть. Определенно. На нем такое количество татуировок, что не удивлюсь, если его дело занимает целый ящик.
— А что с машиной?
— Если это «эмка», то доступ к ней имеется далеко не у всех.
— Это правда, — согласился Грегорин с довольной улыбкой.
— Мы, конечно, попытаемся, товарищ полковник, но у НКВД больше возможности отследить эту машину.
— Конечно, мы постараемся что-то раскопать, — сказал Грегорин, переворачивая последнюю страницу и выключая свет. — А что американец?
— Это была беседа не для протокола.
— Не беспокойтесь, Шварц полезен для нас. Мы не трогаем американцев, особенно если они нам нужны.
Грегорин произнес «полезен» с таким многозначительным видом, что Королев понял: у Шварца, помимо перепродажи икон, были еще какие-то дела с госбезопасностью. Он засомневался, рассказывать ли все в подробностях, но выбора не было, и он в точности повторил то, что ему говорил Шварц. Возможно, Королев и утаил бы кое-что от Грегорина, если бы у него в кармане лежал американский паспорт и билет в Нью-Йорк. Но, к сожалению, он не мог позволить себе роскошь выбирать, что говорить, а что — нет.
Когда Королев закончил, Грегорин полез во внутренний карман пальто, вытащил портсигар с вмятиной от пули и достал папиросы для себя, Королева и Володи. Машина наполнилась табачным дымом.
— Мне кажется, вы правы, — сказал Грегорин после паузы. — Нэнси Долан — это не мисс Смитсон. Ее зовут Лилия Ивановна Долина. Я уже говорил, что убитая девушка — одна из возможных кандидатур. С похожим белогвардейским прошлым.
— Не монахиня?
— Мы не знаем, но, судя по информации Шварца, у нее тоже есть какие-то связи с церковью. Наши люди работают над этим, и я передам им то, что услышал от вас.
— Шварц сказал, что она была в группе туристов.
— Да, и когда она пропала, ее легенда начала рассыпаться, как карточный домик. Никто о ней не слышал, хотя мы следим за членами Коминтерна, которые приезжают из Америки. Возможно, она закончила так же, как мисс Смитсон. Если же нет, то рано или поздно мы ее найдем. В конце концов, в Москве не так легко спрятаться.
— Вы ищете ее? — спросил Королев и закашлялся, потому что в машине была такая концентрация табачного дыма, что хоть рыбу копти.
— Да. Как нарушителя визового режима. Но мы не уверены, что она как-то связана с этим делом, поэтому не ставим ее поиски во главу угла. Я передам вам ее фотографию. Мало ли, может, вы выйдете на нее.
Королев поблагодарил полковника и спросил:
— А что это за икона? Вы можете рассказать о ней?
Грегорин небрежно выпустил изо рта тонкую струйку дыма, а остальное выдохнул через нос.
— Есть такая икона, она пропала из хранилища Лубянки две недели назад. Скорее всего, убийства связаны с ней.
— С Лубянки? Боже! — воскликнул Королев и тут же спохватился, но было уже поздно.
Но Грегорин только рассмеялся.
— Нет, не думаю, что это был он. У него нет туда доступа. А вот у некоторых людей есть.
— И вы думаете, что между убийствами и пропажей иконы есть какая-то связь?
Королев сам удивился, насколько спокойно звучит его голос, в то время как его буквально бросило в холодный пот. Вспомнить Бога в присутствии полковника-чекиста! У него душа ушла в пятки.
— Нэнси Долан, скорее всего, знает об иконе, и если именно ее видел Шварц в Нью-Йорке, то логично предположить, что она как-то с этим связана. И ваша покойная монахиня, думаю, тоже. — Грегорин говорил очень медленно, взвешивая каждое слово. — И ваш вор тоже, поскольку пытали их одинаково.
— Что же это за икона, если из-за нее умирает столько людей?
Грегорин покачал головой.
— Извините, товарищ Королев, но на данном этапе вам не нужно знать эту информацию. Сосредоточьтесь на опознании Тесака, а также на поисках связанных с ним лиц. Неплохо, если по ходу дела вы выйдете и на Нэнси Долан. А икону оставьте нам.
— Ясно, — ответил Королев, поняв, что в поиски реликвии ему лучше не вмешиваться.
Грегорин потянулся к ручке двери.
— Вас ожидают.
— Простите?
— Бабель, писатель. Ваш сосед. У него есть связи в воровском мире. Он может помочь вам в расследовании. Похоже, у нас с Володей появилось дело, которым мы должны заняться. Но мы увидимся снова завтра вечером, а то и раньше.
Королев зашел в дом и только сейчас вспомнил, что не знает, в какой квартире живет Бабель. Он оставил паек в комнате и поднялся на второй этаж в надежде, что однорукий управдом Люборов ему подскажет. Он постучался и стал ждать. За дверью послышался шорох, а затем глухой звук приближающихся шагов и скрип дощатого пола.
— Кто там? — спросил испуганный голос.
— Королев, ваш новый сосед. Я вчера въехал.
Дверь открылась, и показалась недовольная физиономия Люборова.
— Уже почти девять вечера, товарищ. Я что, понадобился вам в качестве свидетеля?
Согласно советскому закону, при аресте полагалось иметь двух независимых свидетелей, особенно при политических арестах.
— Нет, просто я хотел спросить у вас, где находится квартира писателя Бабеля.
Королев знал, что некоторые граждане зарабатывают на жизнь, выступая свидетелями, — обычно это делалось по ночам, после дневных смен на заводе или стройке. Похоже, положение у Люборова как председателя ЖСК было более завидным, и все же это был не самый лучше способ времяпрепровождения.
— Бабель? Он занимает комнаты в квартире австрийца. Как хорошо, что вы пришли не по другому поводу. Я хоть посплю немного, а то в последнее время приходится все время свидетельствовать — так часто меня уже давно не вызывали. Большая черная дверь слева на следующем этаже. А что, товарищ Бабель развлекается?
