она осталась жива. Они, может быть, еще и сейчас живут и здравствуют!
Получилось так, что все те, кто мне помогал, стояли рядом со мной
Вспоминается молебен Владимирской иконе Пресвятой Богородицы со Святейшим Патриархом. Мы долго готовились, убирали храм, украшали. Но на молебен собралось так много народу, что сначала я в храм не могла пройти. И тут выходит Иван Сирота, который сейчас служит на Красной площади, он тогда был диаконом. И вот выходит он и глазами кого-то ищет, а найдя меня, кричит: «Раиса, иди сюда!» А я не могу: столько народу собралось! Тогда он сам пошел ко мне. Народ расступается. Он берет меня за руку и говорит: «Ты же так много работала! Пойдем, ты должна одна из первых приложиться!» А я отвечаю: «Но я не одна работала, мне помогали!» – «Кто помогал?» И, представляете, получилось так, что все те, кто мне помогал, стояли рядом со мной. Это было чудо! А я-то думала: «Где их буду искать?» И всех нас тогда, человек шесть-семь, провели в храм.
А потом уже и служба началась вечерняя, а народ все шел прикладываться к иконе. И такой сильный дождь лил – он начался еще до молебна. У меня и фотография есть, как все с зонтами идут прикладываться через главный вход. И это было до двенадцати ночи. А потом батюшка говорит: «Надо бы закрыть храм!» И правда, ночь уже. А очередь-то шла от «Детского мира», и все под зонтами – дождь проливной, и мокрые уже все, и все равно идут. И все прикладывались.
Раиса Сергеевна Горбунова в храме Сретенского монастыря. Справа архимандрит Кирилл (Павлов). 1995 г.
«Матерь Божия, Ты же с нами…»
Утром мне отец Тихон говорит: «Приедет Святейший, отслужит литургию, и сразу же все уедут и икону увезут!» Так и увезли ее. И когда машина уехала, то я в дверях встала, и вдруг со стороны, там, где придел святого Иоанна Предтечи, буквально влетела толпа народа. Я говорю: «Куда вы? Куда вы? Матерь Божию увезли», – но меня никто не слушает, все поднимаются на эти ступеньки, кладут по три поклона и прикладываются.
Знаете, я когда все это увидела, то просто разрыдалась, и говорю: «Матерь Божия, Ты же с нами…» Ведь не может человек целовать стекло, не может, а люди с таким благоговением подходят, поклоны кладут, целуют это место.
Тут был один священник, я к нему подбегаю и говорю: «Батюшка, благословите людям хотя бы по цветочку давать – на память». Он отвечает: «Конечно». Я к людям возвращаюсь и говорю: «Матерь Божия вас благословляет. Всем по цветочку». Подходят, каждому даю по цветочку. Отрываю и даю. А люди шли, и шли, и шли. Уже одну половину раздала, вторую раздала, а народ все идет и идет. До шести вечера народ шел. Потом батюшка сказал погодить пока, потому что вечерняя служба в шесть часов: «Когда служба закончится, ты продол-жишь».
Служба была простая, закончилась скоро, и снова народ пошел. Я давай опять цветы раздавать. И раздавала я их ровно до двенадцати ночи. В двенадцать ночи даже наверху цветов не осталось, остались только от хвои лапочки. Тут приходит молодой человек и говорит: «А мне можно хоть какую-нибудь веточку?» А я ему отвечаю: «Если вы достанете там, наверху, то мы с вами поделимся». Он достал веточку. Весь постамент остался просто оголенный – ни одного цветочка: всё люди разобрали. Это было просто чудо какое-то. Многие тогда говорили, что получали исцеление.
Когда отец Тихон начал служить, наш храм стал просветляться
В первые годы храм был очень запущенный, даже какой-то черный стоял. Мы, помню, с Тихоном Ивановичем, сторожем, лестницу принесли, начали паутину снимать. Я говорю: «И как кочетковцы вообще могли молиться в храме с паутиной?!» Все фрески были черными. Когда отец Тихон начал служить, с февраля месяца, к Троице наш храм стал просветляться. Я еще очень хорошо запомнила, когда к нам из Печор привезли много икон. Это и Николай Угодник, и Матерь Божия, потом Троица Святая – они все сейчас на колоннах висят. И привезли еще мученика Корнилия из Печор – такая длинная икона, во весь рост.
И Пасха первая была, конечно, незабываемая, потому что для всех это было все по-новому. Вот и тогда сделали маленькие такие сэндвичи на палочках, какао, чай и кофе. И все выходят из храма, и у всех глаза горят, удивляются: «Как? Так нас к столу приглашают?» Столько радости, столько счастья было у людей, когда они этот глоток горячего кофе или чая выпивали и этот маленький сэндвич брали.
Пасху встретили? А теперь встречайте Троицу!
И вот наступает Троица. Батюшка из Рязани привез березок, травки. Мы все по храму расставили, расстелили, все очень хорошо устроили. Вечером закончилась служба, а утром один из недоброжелателей выходит с подушкой и огромным ножом и говорит: «Ну что, Пасху встретили? А теперь встречайте Троицу!» И в подушку втыкает этот нож: раз, два, три – пух полетел по всему храму, и все березки стали белыми. Я побежала: «Батюшка, посмотрите, что они творят!»
А он, как всегда, в дверях встал, скрепился так и говорит: «Разве бес потерпит праздник?! Не переживай. Давай, кто у тебя там есть в помощниках, быстренько все собирайте и на улицу выносите. Без шума, потихонечку уберем всё». А сам уже дал команду в Рязань, чтобы к вечеру привезли все свежее. Когда машина приехала, мы опять березки поставили, положили травку, как будто вообще ничего и не случилось.
А времени уже было два часа ночи. Мы с помощницей легли на улице – забора у нас тогда еще не было, и там бездомные иногда у нас ночевали, ложились на травку. Так и мы с ней тогда прилегли и хорошо поспали. Частенько теперь вспоминаем, как же было хорошо!
Монахиня Амвросия (справа) с сотрудниками Сретенского монастыря М. Ю. Мыскиным и Л. А. Пилипчук в паломнической поездке в Бари. 2003 г.
Потихонечку благоустраивались
Батюшка трапезную небольшую сделал и кельи. Приехал отец Макарий, Царствие ему Небесное. Потом приехали к нам Лука с Клеопой, два мальчика – Саша и Роман, еще приехал отец Аркадий. Вскоре появился отец Гавриил, наверное, в 1996 году, в цветной рубашечке, такой симпатичный парнишечка, здоровенький такой, крепенький. Батюшка ему и говорит: «У меня дворника
