и не слушая всё то, что пытался сказать из сумки Дезире. Потом небо над горами заволокло выцветшей зеленью, ударили вокзальные часы, а мимо прокашлял дымящий автобус. Я купила пирожок с потрохами, со странным удовлетворением разменяв гаеву сотню, а затем и билет; прокатила сумку через весь разбитый перрон; втащила её кое-как по узкой лесенке вагона и запихала ногами под скамью.
Гудел неразборчиво вокзальный громкоговоритель. Город стоял серый и немой. Кто-то бежал по платформе. Проводник поднял красный флажок. С лязгом захлопнулись двери, и само небо прокряхтело в динамик голосом машиниста:
— Поезд покидает станцию Марпери.
xxvii
— Ты крутая, — с восхищением шептал Дезире. — Я даже не думал!..
— Тссс.
Я сидела в зале ожидания вокзала Старого Бица, а сумка с головой стояла прямо рядом со мной. Шубу и верхний платок я свалила на соседнее сидение, на плечи набросила серый шарф, а ещё — развернула газету так, чтобы проходящим мимо людям не было видно моего лица. Со всем этим я чувствовала себя шпионкой, тайной воительницей из Волчьей Службы, выслеживающей ни много ни мало — Крысиного Короля.
По правде, у меня немного тряслись колени. Я никогда не была здесь, в зале поездов дальнего следования, как никогда не выезжала за пределы провинции, как никогда не ехала дольше нескольких часов и никогда не составляла маршрутов с пересадками. От всего этого немного пьянило предвкушением, а внизу живота свернулся нервный комок.
Подруга Дезире жила в Огице, — по крайней мере, так он сам думал на основе того калейдоскопа бессвязных кадров, который составлял теперь его память. Её звали Юта, и Дезире рассказывал про неё бессмыслицы: что она якобы преподаёт в школе с самого её основания, что у неё всегда всё «чётко» и что она наверняка смогла бы построить в Марпери лучший горнолыжный курорт.
— Мы едем не ради курорта, — строго сказала я.
— Но можно поговорить и про…
— Говори про что хочешь.
Дезире от этого резко посмурнел.
Вообще-то, я с ним не разговаривала. Так я заявила ещё в поезде к Бицу: Дезире засыпал меня тревожными вопросами, удивлениями и новыми идеями, а я запихала его поглубже под скамью и шипела, чтобы заткнулся, пока меня не арестовали. Ведь вывезти из провинции мраморную голову — это, наверное, контрабанда? А если эта голова ещё и чья-то…
— Ерунда, — горячечно возражал Дезире, — я ведь лунный! Если что, мы во всём разберёмся.
— Всё ещё с тобой не разговариваю.
— Олта, но я же объяснял, что…
— Не разговариваю!
Огиц от Марпери — дальше некуда. Кланы на картах изображают похожими на что-то вроде очень кривого треугольника: северный и восточный рубежи ограничены горами лунных и пятнами неисследованных земель, юго-западный — Колдовским морем, а столица стоит почти в самом центре Леса. Северное Подножье расположено относительно неё на одиннадцати часах, у гор, которые в центральных провинциях называют дальними, а Огиц лежит далеко на юго-востоке. И был он, как назло, не слишком популярным транспортным узлом.
— Мы можем доехать до Керда, — я приспустила газету и смотрела поверх неё на расписание поездов, которое несколько раз в минуту щёлкало окошками и меняло «прибытие» на «отправление». — И оттуда по каналу и речным пароходом. Или они не ходят в январе, как думаешь? Здесь, наверное, нет расписания…
— Если и ходят, то, наверное, реже? И вообще, чего в реке интересного. Давай лучше через столицу! Там есть внутренняя крепость и катакомбы, туда водят экскурсии. И капище! Можно до Ламреки на побережье. Сейчас, конечно, не сезон, но можно погулять по оранжереям и летним дворцам, и это лучший в Кланах базар с тряпками. Потом вдоль берега до Порт-Южного, морепродукты — ммм, пальчики оближешь. Дальше магистраль к друзе южного жреца, но можно выйти, не доезжая, и электричкой…
— Брр, я запуталась.
— …электричкой до самого Огица. Вот и всё!
Для лунного, который морочки знают сколько спал беспробудным сном, а о прошлой своей жизни ничего не помнил, Дезире как-то уж слишком хорошо разбирался в географии. Он знал, кажется, все дороги, какими только можно было добраться до Огица, и с гордостью отмечал: это не какой-то там посёлок, а крупный центр, наукоград, заложенный с умом и вниманием, выстроенный по грандиозному генеральному плану, и огицевская школа — практически лучшая в мире. Потрясающее место, граничащее с землями всех трёх наций!.. Свободный дух!.. Живописные меандры Змеицы, потрясающие виды!.. А общий индекс цитирования работающих в школе учёных…
Я помотала головой, вытряхивая из неё ворох непонятных слов.
— Ну… хорошо?..
Хотя я согласилась на этот чудовищный по своей сложности маршрут, в Керде мы всё-таки посетили речной порт под предлогом «просто посмотреть», — и так я с сожалением узнала, что с ноября по апрель по каналам осуществлялось только грузовое судоходство. Пахло затхлостью, машинным маслом и чужими берегами, гремели машины, свистела сирена крана, и пассажирский пункт был на фоне этой мощи совсем крошечным и к тому же закрытым; всё это так странно и страшно напоминало подъёмник в Марпери, что у меня снова заболело внутри.
Зато Дезире был в полном восторге. Он уговорил меня прорезать в сумке дырки, чтобы можно было глядеть по сторонам; не знаю, много ли он оттуда видел — лунный предлагал мне сунуть голову в сумку и посмотреть самой, но я отказалась, — но всё увиденное неизбежно приводило его в восторг.
Он радовался флюгеру со стрелами и другому флюгеру, с проржавевшим петухом, и красно-белому ветроуказателю, развевающемуся над массивным конструктивистским зданием с крошечными окнами. Он восхитился смешной машине с щётками, сгребающей с дороги смешанный с грязью снег, и трёхцветной кошке, спящей на подоконнике. Он высмотрел маленькую пекарню на два столика, где подавали только очень невкусный чай и традиционную западную выпечку, сладкое тесто, выпеченное над огнём на промасленной форме-вертеле, — в получившийся конус клали затем сыр, бекон, травы и толчёные орехи, а сверху посыпали сахаром.
Ещё Дезире уговорил меня покататься на трамвае, сфотографироваться с обезьянкой на видовой площадке и залезть на бронзовую лошадь у моста, после чего пришлось, хихикая, удирать узкими улочками от недовольного патрульного.
— Чтобы… ещё… хоть раз, — пыхтела я, тяжело уперев руки в колени и пытаясь поймать дыхание.
Не так-то это просто: бегать в шубе и валенках, с чемоданом и сумкой на колёсиках, в которой лежит мраморная голова!
— А знаешь, — глаза лукаво блестели из дырок в ткани, — можно ведь ехать в столицу не одним поездом. Это почти двое суток в пути, тяжело! Зато если остановиться в Брале… и
